Игрушечное сердце
Шрифт:
Виктор, не оглядываясь на нее, пошел к старинному ручному умывальнику убирать следы крови с лица, а у Ларисы подломились ноги в коленях, и она кулем рухнула на то место, где только что сидел этот странный, тяжкий человек, который вымотал ей всю душу. Конечно, можно взять и уехать с дачи. До станции она доберется, недалеко, а уж на электричку до Питера и на метро до дома денег хватит. Но ведь Юсупов не станет ни задерживать, ни догонять. Возможно, после ее отъезда он вообще больше не позвонит и они никогда не встретятся. Разве этого она хочет? Разве она сможет существовать без него?
Хорошо, допустим, она останется на даче как ни в чем не бывало. Между ними даже произойдет
Пока она раздумывала, к столу вернулся Виктор с блюдом, на котором лежали три холодных шашлыка.
– Будешь? – спросил он.
Лариса, не отвечая, взялась за один из шампуров и с жадностью вонзила зубы в мясо. Странно, как при всей этой нервотрепке она умудрилась так здорово проголодаться.
Потом Юсупов пригласил ее на залив искупаться, благо вечер был мягким и теплым. Лариса согласилась. Все равно ведь не уехала. К чему теперь что-то из себя изображать?
Как почти везде на заливе, пришлось долго брести по воде в сторону открытого моря, чтобы дойти до глубокого места, где можно плавать, не задевая животом дно. И Лариса решила отдаться стихии. Уж в воде-то ей точно хорошо. Она сильная, плавать может долго, заплывать далеко. Особенно здорово лежать на воде на спине и смотреть в небо. В белые ночи оно такого красивого жемчужного оттенка. Можно ни о чем не думать, просто быть…
Покачиваясь на легких волнах, Лариса совсем потеряла счет времени, пока вдруг не почувствовала движение воды. Она чуть повернула голову в сторону этого движения. К ней подплывал Виктор. Он не стал ничего говорить, просто начал подталкивать ее к берегу. Лариса принялась чуть двигать ногами, чтобы ему помочь. Но до самого берега они не дотянули. Там, где уже можно было встать на дно, Юсупов прижал женщину к себе. Она с радостью обвила руками его скользкое от воды тело и принялась целовать лицо, стараясь не задевать раны на лбу. Виктор вырвался, чтобы приникнуть к ее губам, и потянулся бесконечный поцелуй. Иногда, забывая о том, где находятся, они уходили под воду, потом выныривали, отфыркивались и продолжали целоваться. Когда Юсупов стянул с Ларисы крошечные трусики купальника, ей даже не пришло в голову, что с берега могут увидеть. Все равно. Она хотела быть с этим мужчиной всегда и везде, где только он захочет, где попросит, потребует или вот так, как сейчас, когда все получается без каких-то просьб или требований. Естественно. Непринужденно. Единственно нужно и правильно.
Запах воды, легкие всплески волн, серебристые краски незаметно подкравшейся северной ночи и тесное слияние с любимым человеком подарили Ларисе такое неземное наслаждение, что захотелось заплакать. Впервые за много лет. И она позволила слезам побежать по щекам. Все равно Виктор не поймет, что она плачет. Ее лицо и так в соленых брызгах. Где тут слезы, где морские капли – не разберешь… А всхлипывать она не будет… Всхлипы, рыдания – это горе. А у нее сейчас счастье. Оно закончится в тот момент, когда они выйдут на берег, но сейчас оно есть, и надо полностью отдаться ему. И Лариса прижималась к Виктору все тесней и тесней, покрывала поцелуями его лицо и шею, ласкала его тело невесомыми в воде руками и улыбалась
Но счастливые мгновения кратковременны, в отличие от несчастливых или будничных, которые и составляют жизнь. Виктор отстранил Ларису от себя и, не оглядываясь, поплыл к берегу. Очень скоро встал на ноги, потому что плыть сделалось бессмысленно, и просто побрел по воде. Лариса наблюдала за его темным силуэтом на фоне мягко-серого неба и откровенно любовалась мужской статью человека, которого полюбила. Именно тогда, стоя по грудь в воде Финского залива, она поняла, что любит его так, как никого и никогда в жизни.
А потом они смеялись, потому что трусики Ларисы уплыли или утонули, и она, прикрываясь руками, вынуждена была долго брести по мелководью к берегу почти обнаженной. Виктор кричал, чтобы она перестала сжиматься в комок, поскольку на берегу, кроме него, никого нет, и хохотал так по-мальчишески заливисто, будто несколько часов назад не было никакой безобразной сцены с подсвечниками и битыми зеркалами. Но она тут же вспомнилась Ларисе, и ночь из нежно-жемчужной сразу вдруг превратилась в черно-белую, контрасно-жесткую. Почти белое небо и черная вода. Светлое чувство и черные поступки. Любовь и страдания. Счастье и беда.
Ночевать на даче, где всего одна комната, оскверненная случившимся, Ларисе не хотелось, и она предложила Виктору вернуться в город.
– Ночь же, – буркнул он, допивая прямо из бутылки остатки вина.
– Тем лучше. Не будет пробок. А завтра еще один выходной… Выспимся… Только…
– Что «только»? – Виктор оторвался от бутылки и очень внимательно на нее посмотрел, будто почувствовал, что она сейчас скажет нечто важное.
И она сказала:
– Только… давай поедем ко мне… ты же еще ни разу у меня не был…
Виктор задумался. Лариса ждала его решения. Похоже, он понял, что она хочет как-то переломить ситуацию. На своем поле играть легче. Дома и стены помогают. Видимо, ему надо понять, сможет ли он держать оборону на ее территории. И нужно ли ее держать. Только что, на заливе, им было вдвоем хорошо, как никогда. Оба смогли раскрепоститься и полностью отдаться друг другу и водной стихии. Ларисе казалось, что Юсупов размышляет, нужно ли ему это, стоит ли так раскрываться, отдаваться женщине. Ведь стоит только начать, и потом не заметишь, как предашься ей весь со всеми своими болевыми точками и станешь перед ней голым и беззащитным. Скорее всего, такое с ним уже было, а потом его предали, и он не хочет повторения. Иначе трудно объяснить сегодняшнее превращение из бесчувственного автомата в страстного мужчину, потерявшего голову из-за понравившейся женщины, а потом – в беззаботного мальчишку, во все горло хохочущего на берегу ночного залива. Похоже, Виктор не так безнадежен, каким кажется. И все будет зависеть от того, что он сейчас скажет. Обострившимся чутьем Лариса понимала, что подстегивать ситуацию бессмысленно, а потому продолжала молчать. Юсупов должен все решить сам.
Виктор походил вокруг стола, на котором так и стояли грязные тарелки и стаканы, несколько раз переставил с места на место бутылки и наконец сказал:
– Ну… мы же не можем все так оставить… Дача чужая… И так дом изгадили…
– В доме все нормально. Половик высохнет. Все кровавые пятна я замыла. Стекло, конечно, придется потом вставить, а пока окно чем-то закрыть… За зеркало надо будет заплатить или купить новое… Скажешь, что один из друзей перепил… Бывает… – Лариса намеренно говорила бесстрастно, самым будничным тоном, чтобы он не подумал, будто она его уговаривает. Просто констатирует.