Игрушка для Шакала
Шрифт:
Девчонка что-то невнятно мычит мне в губы. Но все это меркнет на фоне захлестывающей все тело горячей волны. Она слишком яркая и вкусная, чтобы я мог остановиться.
Просовываю руку ей в трусики, касаюсь складочек. И чуть не схожу с ума, ощущая, как мои пальцы скользят во влаге. Без труда нахожу самую чувствительную точку, надавливаю, потом заглаживаю грубость. Пальцы легко скользят в податливой теплоте.
А говорила, что не будет, не хочет. Мелкая ты врушка, принцесса!
Отпускаю ее рот, заглядываю в опьяневшие от страсти глаза. Она завелась так быстро, так чувственно
Девушка выгибается в спине, чутко реагируя на движения моих пальцев. Размазываю влагу по клитору, а она начинает стонать. Да так сладко, что в паху сводит от боли. Надавливаю на чувствительный бугорок, и она вскрикивает, кончает со стоном, дрожит в моих руках.
Такой чувственный оргазм, вкусный. До дрожи в коленках возбуждающий. На миг замираю, собирая в кулак всю волю, чтобы не кончить вместе с ней. Она открывает глаза, смотрит недоверчиво. А мне не хочется слышать ее возмущение, и сопротивление ее сейчас мне не нужно. Сжимаю в кулак кружево, срываю с нее трусики.
Мне нужно ее попробовать. Прямо сейчас. Терпеть нет больше сил.
Тянусь к ширинке, чтобы снять штаны. Но девочка, воспользовавшись заминкой, изворачивается и сильно бьет мне коленом в пах. От боли не то, что слезы, искры из глаз посыпались.
– Сука! – рычу хрипло, хватаясь за больное место. Там все слишком чувствительно сейчас. И невероятно больно.
Вероника, не мешкая, выбирается из захвата и, одернув платье, выбегает из комнаты.
Убью эту стерву!
Как же больно, блять!
Перекатываюсь на диване, стараясь принять положение, в котором не так больно. Но это, сука, ни хрена не получается. Кое-как доползаю до мини бара, хватаю ведерко со льдом и прижимаю к паху.
Бляяяять!
Пиздец тебе, девочка!
Сижу на диване, прижимая к паху лед и поскуливая, как побитая собака. И в какой-то момент мне становится смешно. Начинаю тихо посмеиваться над самим собой и над ситуацией в целом.
Грозного шакала одолела маленькая вкусная принцесса.
Зашибись, анекдот! Кому скажи, не поверят. Да и не расскажу я никому об этом позоре. И смех, и грех, ей-Богу! Как в дешевом кино! В пылу страсти он не подумал спасти причиндалы.
Вот же сучка мелкая!
Но вкусная. Страстная и сочная. Идеальная во всем.
Рядом со мной, на диване, остались забытые трусики дерзкой принцессы. Подхватываю нежное кружево, подношу к лицу, вдыхаю.
Сладкая, блять!
В паху снова больно пульсирует. Аж пальцы на ногах сводит.
Доигралась, принцесса. Больше не сбежишь. Всю сожру, ничего не оставлю.
Моя ты!
МОЯ.
Глава 11
Ника.
По лестнице взлетаю, перепрыгивая через ступеньку, и забывая о высоких каблуках. Забегаю в спальню, закрываю двери и баррикадируюсь при помощи того же кресла, которое не первый раз использую в качестве заслона. Не уверена, что этот «замок» удержит Шакала, но мне так спокойнее.
Отхожу
И почему не озадачилась этим раньше? Решила, что Одаевский пошутил про то, что хочет меня видеть в качестве невесты, пусть и «липовой». А вот посчитать меня своей он решил по-настоящему. Кто ж знал, что этот мужчина слов на ветер не бросает?!
Обхожу комнату, осматриваю стены, двери. Ищу хотя бы выпирающий плинтус. Но интерьер не балует нужными мне изысками. В отчаянии смотрю на бедное кресло, прикрывающее меня от насилия. И тут, о счастье!, вижу, что на спинке, сзади, немного выпирает гвоздь.
Подбегаю к находке, обхватываю его руками, пытаюсь вытащить. Но эта зараза никак не хочет поддаваться. Но и я сдаваться не намерена. Расшатываю его во все стороны, а потом дергаю. И почти вскрикиваю от радости, ощущая, как проклятая железяка вываливается из места своей дислокации.
Зажимаю в руке гвоздь, злорадно раздумывая, что, если Одаевский заявится сейчас в мою спальню, то у него в паху окажется не только мое колено, но и аргумент повесомее.
Интересно, если вогнать этот гвоздь ему в пах, укол от столбняка врач назначит? Боже, о чем я только думаю?!? Какое мне дело до его здоровья?! Главное – лишить насильника орудия преступления. Ага.
Сделав оборонительную стойку, на полусогнутых коленях, как учил меня Иван Сергеевич, напряженно жду нападения. Прислушиваюсь к каждому шороху за дверью. Но торопливых шагов в мою сторону все не слышно. Вообще никаких звуков не слышно, будто дом замер в ожидании. Или это у меня уже паранойя?
Минуты тянутся мучительно долго, а враг все не идет. Может, забыл о расправе? Верится с трудом. Но и спрашивать об этом Одаевского, нарываясь на неприятности, я тоже не стану.
Ослабляю хватку, опускаюсь на кровать. Все еще смотрю с опаской в сторону двери. Но дыхание уже восстановилось, да и сердечко уже не грохочет в груди, как сумасшедшее. Меня начинает отпускать напряжение. И теперь я даже могу здраво рассуждать. И никак, вот совсем никакими внятными причинами, не могу оправдать свое поведение там, в кабинете.
Ладно, насчет шпионажа мне все понятно, и ни капельки не стыдно. Каким образом мужчина меня вычислил непонятно, ведь я вела себя тихо, как мышка. Уверена, что занавеска ни разу не шелохнулась, пока я за ней пряталась. Или мне хочется так думать? В общем, учту и в следующий раз буду предусмотрительнее.
Но что было потом? Какого черта я так отреагировала на этого мужчину?! Стоит закрыть глаза, как все тело начинает вибрировать от одного лишь воспоминания. Надо бы злиться и проклинать Шакала, но не получается. Он, конечно, мудак, но я же получила удовольствие. Уплыла куда-то далеко и очнулась только, когда услышала лязг ремня, когда мужчина его расстегивал. Хорошо еще, что реакция сработала мгновенно и удалось вовремя дать отпор.