Игрушка из Хиросимы
Шрифт:
— Но кто-то знал, — настаивал он. — Вы уверены, что никому не проговорились? Например, своему замечательному управляющему Харакумо?
— Абсолютно уверена.
Ее губы плотно сжались, образовав тонкую красную линию, но Бондарева это не остановило.
— А ваша секретарша? Наверняка у вас есть секретарша, ведь так?
— У меня и Хато Харакумо одна общая секретарша. Ее зовут Кйоко Шурингари. Она молода, но работает в компании с шестнадцатилетнего возраста. Мы оплатили ее обучение и…
— Отлично, — оборвал японку Бондарев. —
— Думаю, никто, — произнесла Мизуки после краткого раздумья. — И секретарша ничего не знала.
— Тогда как насчет Макимото? Вашего вице-президента? Уж он точно что-то знал. Не зря же мне было поручено вступить с ним в контакт по прибытии в Токио. Он снабдил меня оружием. Значит, знал? Как много? Что именно?
На этот раз японка покраснела, а не побледнела.
— Не нужно подозревать Макимото, — выпалила она. — Он один из самых надежных людей в моем окружении. Известно ему очень мало. И он ни за что не предаст меня. Для этого… для этого есть причины.
— Какие?
— Не важно.
Бондарев предположил, что смазливый вице-президент является любовником Мизуки, и не стал углубляться в эту тему. Вместо этого он спросил:
— Скажите, а номер в «Ориентале» вы забронировали сами? Не воспользовались услугами Кйоко? Или отца? Или брата?
— Насчет секретарши я вам уже все сказала, — заявила японка. — Что касается отца, то он живет со мной, но почти не встает с постели после очередного удара. А брат… с ним не все в порядке. Он… он…
— Болен? — предположил Бондарев.
Она кивнула.
— Физически? — Не дождавшись ответа, он сделал новое предположение: — Психически?
Мизуки уставилась на свои ладони, обхватившие колени.
— Он — умственно отсталый.
— Бедняга. И ему тоже угрожают? Как и вам?
Она вздрогнула. В ее глазах промелькнул животный ужас.
— Кто сказал, что нам угрожают?
— Фактически вы сами, — вздохнул Бондарев. — Кто тут жаловался, что подписал себе смертный приговор звонком Боровому? А потом вы добавили, что я стану причиной вашей гибели. Я ничего не напутал?
Она улыбнулась… если это можно было назвать улыбкой.
— Но разве не очевидно, Константин, что Хозяева северных территорий проведали о вашем визите? Вас дважды пытались убить. А раз они знают о вас, то, вероятно, знают, кем и зачем вы посланы. Если даже я пока не под подозрением, то очень скоро все выяснится. Вот что я имела в виду.
— И каким же образом это выяснится? — полюбопытствовал Бондарев.
— Например, вас возьмут в плен и заставят говорить.
— Такое уже случалось. В Уганде, например. Да только без толку.
От ее усмешки мороз пошел по коже.
— Африканцы умеют быть жестокими, — сказала она, — но никто не сравнится с японцами в применении эффективных методов допроса. Даже китайцы.
— Проверю при случае.
Бондарев встал, решив, что вытянул все, что можно было вытянуть из этой азиатской красавицы. Его подмывало сослаться на опасности и попроситься к ней на постой, но она была слишком потрясена, слишком напугана, чтобы пользоваться ее гостеприимством. Поэтому, подавив эгоистический порыв, Бондарев сделал Мизуки совсем другое предложение:
— Давайте встретимся завтра.
— Н-ну… давайте…
— На фабрике, — уточнил Бондарев. — Мы применим военную хитрость.
— Военную хитрость? — переспросила Мизуки, в голосе которой не ощущалось ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего энтузиазм.
— Да. Сделаем вид, что я коммерсант. Делаю бизнес на игрушках. Интересуюсь вашими потрясающими дедами-морозами. Это даст мне возможность побеседовать с Хато Харакумо и Кйоко… Как ее?..
— Шурингари, — машинально подсказала японка, которой явно не нравилась эта затея.
На ее лице отражалась мучительная борьба. Она хотела послать русского гостя куда-нибудь подальше и одновременно возлагала на него надежды.
— Не волнуйтесь, — успокоил ее Бондарев. — Я буду крайне осторожен. Никому не признаюсь, кто я такой на самом деле. В том числе вашему отцу и брату.
Реплика ее разозлила. В глазах заметались молнии, и она прошипела:
— Я полностью доверяю отцу и брату.
— Я тоже, Мизуки, — произнес Бондарев, как ни в чем не бывало. — Но, как вы сказали, никто не сравнится с японцами по части пыток. Мы не должны допустить, чтобы эти чертовы Хозяева появились здесь, задавая вашим родственникам разные вопросы. Я прав?
Ее улыбка была из разряда тех, которые принято называть жалкими.
— Вы правы. Простите, что я не сразу вас поняла.
В подтверждение искренности своих слов Мизуки встала, поднесла сложенные ладони к груди и поклонилась.
— Да я не сержусь совсем, — торопливо проговорил Бондарев, отмахиваясь.
— И все же прошу простить меня.
— Прощаю, прощаю!
Опасаясь, что японка, чего доброго, упадет перед ним на колени, Бондарев поспешил покинуть дом.
11
Фабрика игрушек компании Такахито размещалась на одном из шести островов, на которых раскинулась Хиросима. Был он невелик и назывался не слишком благозвучно для русского уха — Канава. Когда-то половину острова занимал огромный завод, превращенный после войны в зеленый парк. Сегодня самым крупным промышленным объектом на острове являлась фабрика Такахито.
Она была большая, современная, с трехэтажным административным зданием. На территории имелись и другие строения, включая обширный приземистый склад. Торец одного крыла, примыкающего к разгрузочному доку, был поврежден взрывом, сильно разрушившим стену и пандус. Часть рабочих восстанавливали бетонное покрытие, а остальные разбирали завал.