Игрушка из Хиросимы
Шрифт:
— Очень романтично, — не мог не признать Бондарев. — Но где же полковник Боровой взял деньги? В те времена российских шпионов держали на голодном пайке.
— Ничего не могу утверждать, но как раз в те дни неподалеку от дома, где меня держали, ограбили ювелирный магазин. Преступника задержать не удалось. По приметам, это был светловолосый европеец, невысокий, очень широкоплечий.
— Боровой, — пробормотал Бондарев.
— Я тоже так думаю. Он не признался, конечно. Уехал, а я осталась с семьей. Отца выпустили, потом
— Как в сказке.
— Как в самой лучшей сказке на свете, — уточнила Мизуки.
— Если бы ваша мать знала, что так обернется, — заметил Бондарев, — она бы не стала продавать вас в гейши.
— Она так и не узнала. Умерла незадолго до того, как дела пошли на лад. Я вышла замуж за Наджиту. Он выкупил компанию отца и сам возглавил ее. Отец не стал возражать, когда муж решил переименовать ее в «Такахито Той Компани». Для него было главным, что семейный бизнес процветает снова и можно с гордостью смотреть в глаза окружающим.
— А теперь…
— А теперь, — подхватила Мизуки, — компанию возглавляю я. Отец слишком стар, мать в могиле.
— А брат?
— Ну… У него другие интересы.
Она отвела глаза. Бондарев сразу почувствовал какую-то фальшь в ее голосе. Женщина лгала или что-то утаивала.
— Какие? — уточнил он.
— Разные, — уклончиво ответила японка и поспешила сменить тему разговора. — Скажите, мистер Железняк, когда вы увидели меня, сколько лет вы бы мне дали?
Бондарев решил, что не стоит баловать ее комплиментами раньше времени.
— Лучше вы скажите, миссис Такахито, как вышло, что вы не удивились моему ночному визиту? Я ведь не должен был появиться у вас раньше завтрашнего утра.
— Мне звонил Макимото. Он мне все рассказал, — пожала плечами Мизуки.
— Понятно. Что ж, тогда вернемся к главной линии нашей истории. Почему вы попросили помощи у Борового?
— Это было непростое решение. В прошлый раз, когда мы беседовали с Юрой по телефону, он сказал, что ушел на пенсию, но я ему не поверила. Такие люди остаются в строю до конца жизни. Служат своему государству, как верные псы. А тут были затронуты интересы России, вот я и решила, что Юра захочет во всем разобраться.
— Почему интересы России?
— Ну как же? — удивилась Мизуки. — Кое-кто обвиняет русских во взрыве на моей фабрике. Разве вы не знали?
— Знал, — буркнул Бондарев, сердясь на себя за рассеянность.
— Честно говоря, я надеялась, что Юра приедет сам.
«Ага, больше полковнику Боровому делать нечего, как навещать подруг своей бурной молодости!»
— Извините, что разочаровал вас, — бросил Бондарев.
— Вы меня неправильно поняли, — покраснела японка.
— Хватит об этом. Давайте о деле.
Тогда Мизуки поведала, что инженеры ее компании запустили в производство серию дедов-морозов, рассчитанных для огромного рынка России и разговаривающих по-русски. Кроме того, они умеют загадывать загадки, рассказывать сказки, шутить, ходить, танцевать и многое другое. Эти игрушечные роботы должны были прийтись по вкусу не только детям, но и их родителям, как это было в Америке, куда компания поставила более десяти миллионов санта-клаусов. Они способны быть друзьями, учителями, механическими слугами. Огромное количество функций делает их незаменимыми.
— И сколько же стоит это чудо техники? — поинтересовался Бондарев.
— Мы еще не подсчитали окончательно, но игрушка не будет слишком дорогой.
— И какой-то русский бизнесмен, выпускающий обычных ватных дедов-морозов и снегурочек, решил уничтожить вас? У вас есть какие-нибудь факты?
— Так полагает мой управляющий, Хато Харакумо, — нахмурившись, сказала Мизуки. — Он повсюду твердит об этом. И я опасаюсь, что, если по городу поползут слухи, это может испортить отношения между нами и вами.
— Вами и мной? — переспросил Бондарев.
Хихикнув, Мизуки покачала головой:
— Между Россией и Японией.
— Ну, по-моему, нынешние отношения трудно чем-то испортить.
— Если у нас начнутся антироссийские демонстрации, Кремль в отместку заставит ваших бизнесменов расторгнуть со мной контракты. И куда я тогда дену дедов-морозов?
Бондарев хмыкнул, глядя на собеседницу. Похоже, при своей красоте и прочих достоинствах она не слишком блистала умом. Как можно было поверить в этот бред про российских конкурентов, подсылающих террористов в Японию? Про Кремль, управляющий игрушечными бизнесменами?
— Все это чушь, — заявил он. — Полная ерунда. Какой достоверной информацией обладает ваш Хато Харакумо? Он что, видел русских на фабрике? А вы рассматривали другие версии?
— Нет, — тихо произнесла Мизуки. — Мне достаточно того, что говорит мой управляющий. Он очень компетентный и уважаемый человек.
Ну да, японцы всегда преклоняются перед авторитетами. Такой же древний обычай, как продавать собственных дочерей. Или тут кроется нечто иное?
— Скажите, Мизуки, — заговорил Бондарев, наблюдая за тем, как возрастает нервозность его собеседницы, — что вам известно об организации, именующей себя «Хозяевами»?
Ее молочно-белая кожа сделалась еще белее. Пальцы впились в колени. Голова наклонилась, предоставив заколке-бабочке искриться и сверкать изумрудными лучами.
— Горе мне! — прошептала она трагическим тоном. — Я ведь чувствовала, что не следует звонить Юрию.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Бондарев.
Она подняла на него глаза, переполненные слезами.
— Я имею в виду, что своим звонком я подписала себе смертный приговор. И вы, Константин, станете причиной моей смерти.