Игрушка из Хиросимы
Шрифт:
«Высоковата для японки, — мысленно определил Бондарев. — Ей за тридцать, но кожа как у ребенка. И эти глаза! Если смотреть в них слишком долго, можно растаять, к чертовой матери!»
— Коничива, — произнесла она низким мелодичным голосом.
Ее великолепно сложенное тело было закутано в бледно-голубой шелк осовремененного кимоно, на шее, запястьях и лодыжках поблескивали золотые цепочки, а высокая прическа удерживалась с помощью изумрудной заколки в форме бабочки.
— Хелло, — откликнулся Бондарев таким хриплым голосом, будто вылез из ледяной проруби.
Впрочем, ему было жарко. Ужасно
— Хелло, — произнесла красавица по-английски. — Входите, мистер Железняк.
Она была первой японкой, умеющей выговаривать букву «ж», что делало ее уж совершенно особенной.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — осведомился Бондарев, дважды откашлявшись на протяжении этой короткой фразы.
— Вас описал Макимото, — прозвучало в ответ. — Довольно удачно, должна вам признаться.
Женщина отступила в сторону и наградила Бондарева полупоклоном, что, видимо, выражало гостеприимство. Когда она наклонила голову, изумрудная бабочка на ее голове призывно сверкнула. Колеблясь, Бондарев спрашивал себя, стоит ли соваться в очередную ловушку. Красавица вполне могла оказаться коварной паучихой, заманивающей жертву в расставленные сети.
— Прошу вас, мистер Железняк, — произнесла она, улыбаясь. — Полковник Боровой рекомендовал вас как смелого мужчину, так что не робейте.
И тут Бондарев повел себя как мальчишка. Взял да и переступил порог.
9
— По правде говоря, я пришел повидать мистера Такахито, — заявил он, очутившись внутри.
Дом словно подчеркивал совершенство хозяйки, представляя собой типично азиатское жилище с тонкими западными мотивами. Полупрозрачные японские перегородки, шелковые гобелены и низкие столы с подстилками вместо стульев прекрасно сочетались с подковообразным кожаным диваном и креслами. На стенах свободно уживались рядом какие-то полотна в стиле модерн и нежные акварели, изображающие журавлей, бамбуковые рощи и заснеженные вершины. Пока Бондарев осматривался, красавица с улыбкой наблюдала за ним. Недовольный тем, что его вопрос повис в воздухе, Бондарев задал новый:
— Он здесь?
Она покачала головой и произнесла своим грудным голосом:
— Мистера Такахито здесь нет. Во всяком случае, в материальном воплощении.
Если бы не ее красота, Бондарев вряд ли позволил бы шутить над собой. Он порядком устал и постоянно думал об охотниках за своей головой. Его нервы были напряжены, а поводов для веселья он не видел. Наверное, женщина почувствовала его состояние, потому что поспешила добавить:
— Мой муж умер десять лет назад.
Брови Бондарева неудержимо поползли вверх.
— Ваш…
— Муж, — кивнула женщина.
— Мистер Такахито? — уточнил Бондарев.
— Совершенно верно. Я — Мизуки Такахито, его жена… вернее, вдова.
— А я почему-то решил… что Мизуки — мужское имя.
— Нет, как видите.
В доказательство своих слов Мизуки Такахито развела руками, как бы предлагая полюбоваться собой. И Бондарев полюбовался. Не забывая бросать настороженные взгляды на ширму, за которой могли спрятаться сразу несколько человек в черных масках.
Усмехнувшись, Мизуки сложила невесомую перегородку и предложила Бондареву расположиться в одном из кресел или на диване. Он выбрал последний вариант, сел таким образом, чтобы было проще выхватить оружие, и пробормотал:
— Неожиданная новость.
— Разве Боровой не предупредил вас о том, что я женщина?
Бондарев нахмурился, припоминая:
— Он просто попросил помочь своему другу, Мизуки Такахито.
— Я и есть этот друг.
Японка не видела никакой разницы между другом и подругой. Бондарев еще раз прикинул ее возраст, а потом вспомнил, сколько лет его командиру, и спросил напрямик:
— Друг или любовница?
— Любовница, — ответила Мизуки. — Бывшая.
— И давно вы встречались в последний раз?
— Очень давно. Тогда мне было пятнадцать, а теперь сорок. — Назвав свой возраст, она бесстрашно посмотрела Бондареву в глаза. — Считайте сами, когда это было.
Он сосчитал, присматриваясь к собеседнице. Да, в ее глазах и губах угадывалась зрелость, но ее кожа была гладкой и упругой. И эти полные груди, натягивающие голубой шелк! Неужели…
Глядя на него, Мизуки покачала головой:
— Никакой пластической хирургии.
Скрывая замешательство, он вытащил сигарету, закурил, не испросив на то разрешения, и произнес:
— Лучше расскажите, что вас может связывать с Боровым.
Ее ноздри, уловившие запах дыма, сузились. Она сходила за пепельницей, сунула ее Бондареву и на этот раз опустилась не на диван, а в одно из кресел, где забросила ногу на ногу и приняла достаточно горделивую позу.
— Юра Боровой был русским шпионом, когда мы познакомились, — начала Мизуки. — Я спасла его жизнь, он спас мою, а потом мы любили друг друга. Долго. Целых одиннадцать дней.
Курить Бондареву расхотелось. Он потушил сигарету и уставился на японку с неподдельным интересом:
— Как же вы встретились?
— Не думаю, что имею право посвящать вас в детали, — заметила Мизуки.
— А в общих чертах?
— Наша семья тогда бедствовала. Компания отца задолжала огромные деньги, его посадили в тюрьму. Мать была в отчаянии, у нее не было работы, она не знала, как прокормить меня и больного братишку. — Японка помолчала, набираясь решимости, а потом закончила: — Случилось так, что меня пришлось отдать в гейши.
— И сколько же лет вам тогда было? — с любопытством взглянул на нее Бондарев.
— Четырнадцать.
— Сколько?!
— Мне еще повезло, — усмехнулась Мизуки. — Некоторых продают в десять.
— Да, очень удачно получилось, — согласился Бондарев.
Японка не уловила его сарказма.
— А год спустя, — продолжала она, — я встретилась с Юрой.
— Боровой посещал гейш?
— Он был ранен, его преследовали, он вошел в первую попавшуюся дверь. А я его спрятала и перевязала. Так началась наша дружба.
— Хм. Теперь начинаю понимать.
— Еще нет. Между нами не было секса. Только поцелуи, ласки. Ведь он был очень слаб, а я слишком молода. — Глаза Мизуки увлажнились. — Но потом он вернулся и выкупил меня. Я поклялась ему в вечной любви. Он сказал, что на родине его ждет невеста. А еще сказал, что эти деньги — пустяк в сравнении с жизнью, которую я ему спасла. — Она украдкой смахнула слезу. — В общем, мы остались должниками друг перед другом. Но больше никогда не виделись. Телефонные звонки, Интернет…