Игрушки для взрослых мужчин
Шрифт:
– Вот ведь напасть, – неожиданно фыркнул он, разбудив соседа.
Москва – Лондон
Рэм Константинович по вечерам гулял по Москве, спускался в метро и катался по Кольцевой линии. Просто так. Рассматривал ветшающие станции и людей, и не раз был узнан, хотя для конспирации надевал кепку и общую растерянность лица.
В этот свой приезд он встретился лишь с двумя своими друзьями, которые уже никогда не станут бывшими. Годы их соперничества осталось где-то далеко в сгинувшем СССР, все трое были известными людьми когда-то, а сейчас благополучно доживали свой век.
Скотчинский как раз ехал с одной такой встречи и присел, чтобы отдышаться, на станции метро «Тургеневская»... В двух сантиметрах от него через минуту шмякнулся вонючий бомжик, теребивший в руках свежую газету «Санди таймс», выуженную, вероятно, из ближайшей мусорной урны на улице.
Рэм Константинович сидел сгорбившись, и у него были на то причины. Друг Вася, у которого он только что пил водку в гостях, болел раком, и бледное, совершенно бескровное его лицо докладывало лучше всяких справок о состоянии его внутреннего здоровья... Лицо беззвучно извещало о том, что видятся они сегодня в самый натуральный последний раз.
На краешке скамейки, где переводил дух Скотчинский, неподалеку от бомжа сидела в ожидании поезда молодая женщина и тихо рыдала. Рэм Константинович устал слушать всхлипы, распрямился и встал.
– Чтоб вы были здоровы, товарищ Скотчинский, – сказал ему вслед бомжик, аккуратно складывая в квадрат прочитанную им «Санди таймс».
– И вам тоже не болеть, уважаемый, – обернулся Рэм Константинович.
– Не дождетесь, – бомжик тоже встал и подошел совсем близко. – Так вы не в Англии?..
– Приехал к дочке, – Рэм Константинович сам себе удивился, так как с бомжами до этого случая не якшался.
Не было возможности, да и желания тоже.
– Ваши передачи про пираний и акул капитализма я с детства смотрел, – почесался бомж. – Теперь при капитализме живем вашими молитвами, а хотите газетку? – протянул он Скотчинскому «Санди таймс». – Вчерашняя – как наша жизнь.
Рэм Константинович по-простецки потрепал бомжа по плечу, вежливо отказался и, прихрамывая, направился к эскалатору.
Гладкий кот мчался по улице, а за ним стремительно гналась тень весьма солидной собаки... Это был Зяблик, а собака самый что ни на есть бульдог соседей Скотчинских индусов Брахманов. Зяблик рыбкой нырнул через кошачье отверстие в дом, а бульдог накручивал круги у двухэтажного особняка Скотчинских еще минут пять, загнанно дыша и высунув язык.
Рэм Константинович, выйдя из метро, закурил и решил позвонить супруге. Полина Давыдовна ответила на удивление быстро, словно держала телефон в руках.
– Так ты приедешь?.. – сквозь хронический кашель эфира неуверенно спросил Скотчинский.
– Нет, Зяблик заболел, – Полина Давыдовна покосилась на только что прибежавшего с улицы кота, тот лежал на спине и жонглировал ножкой.
– А что с ним?
– Он съел справку от ветеринара, и нас не пустили в самолет. Я сдала билет, Рэм. А что делаешь ты, как Влада?.. Горюет, да?
– За неимением лучшего я жду, когда приедет Влад, – Скотчинский поохал. – А Лада с подружкой по ресторанам и магазинам носится, как всегда, так что не беспокойся за нее, Поля... Вот ведь напасть, мать...
– Что за напасть? – испуганно пробормотала Полина Давыдовна, переглянувшись с котом.
– А разве не напасть, скажи, а?.. – по-старчески проскрипел Скотчинский. – Егор – гей, а Коля никакой, серый человек. Боится даже себя, мыслей своих и дел... Влада – счастливая мать и жена... была в прошлом, вот так вот, Поля, это дети твои...
– Ты когда вернешься?.. – Полина Давыдовна вздохнула. – Соскучилась я по тебе, старый распутник! А ты по мне?..
– Дождусь Влада и поговорю с ним, а потом видно будет, – все тем же старческим фальцетом ответил ей Рэм Константинович.
– Привези мне Робски, когда домой поедешь!
– Что за Робски? – удивился Скотчинский.
– Писатель, ну ты знаешь, с родинкой на губе, – фыркнула Полина Давыдовна.
– Я не читал Робски, мне очень понравилось, – счел нужным сообщить Скотчинский. – Привезу.
– Ты там форшмак ешь, Рэм?
– Мне не до форшмака, Поля. – И Скотчинский, подумав, повторил: – Не до форшмака мне, Поля, не до форшмака...
Комок нервов
Сырое утро с холодной дымкой тумана... Холод в душе куда-то ушел, пока Валя убирала свой участок.
Антошка сидел на кровати и играл в машинки. На стуле у окна висели выстиранные бахилы, халат и повязка.
– У тебя болит что-нибудь, Антон?.. – присела к нему Валя.
– Нет, а завтракать будем?
Валя рассмеялась:
– Сейчас!
Кто-то настойчиво звонил. За дверью, когда Валя открыла ее, стояла Гульшат.
– Можно я на Антошку посмотрю, Валь? – затараторила напарница. – Поздороваюсь, он же меня помнит!
– Только переобувайся, – Валя кивнула на чистую тряпку под ногами. – У тебя гриппа нет? А то ему простывать нельзя.
– Нет. Так повезешь его в хоспис? – Гульшат сняла ботинки и осталась в одних носках.
– Нет, пока дома побудет, – Валя пожала плечами. – Я же тут рядом все время, так что смысла нет везти его на другой конец Москвы... Сама научусь уколы делать. Мне уже показали, как.
– Антошка, у тебя болит чего? – Гульшат подмигнула и вытащила из кармана маленькую машинку.
Антон протянул руку.
– Не-а...
– Ну и правильно, нечего болеть, – Гульшат присела рядом. – На, держи, еще «Мерседес»... Так что, Валь? – обернулась она. – Может, к бабке какой свозим сегодня?.. Я узнала два верных адреса, и берут не деньгами, а продуктами.
Валя отрицательно покачала головой:
– Да не верю я ни в каких бабок.
Гульшат, подумав, кивнула.
– Я тоже не верю... Пойдем, посидим, я выпить принесла, – кивнула она на пакет, который принесла.