Игры для мужчин среднего возраста

Гольман Иосиф Абрамович

… — сказал профессор, упомянув что-то похожее на название северного пушного зверя.

— Так прыгай за ним, — сказал ему напрягшийся Самурай.

— К медузам? — усмехнулся Береславский.

— Я наврал про медуз, — сказал Самурай. — Нет здесь медуз.

— Зато километр до дна.

— Нет здесь километра до дна, — гнул свое маленький, но жесткий оппонент. — Ты же все понял. Здесь мель. Специально встали. Прыгай.

— Вода холодная, — совершенно спокойно сказал Ефим, который действительно уже все понял. — Сам прыгай.

— Вода

холодная, — согласился Самурай. И прыгнул.

Он «свечкой», без брызг, ушел в воду и долго не появлялся на поверхности. Пожалуй, слишком долго: Док уже собирался прыгать следом, и даже Береславский начал раздеваться.

Но спасать никого не пришлось. Вода закружилась над головой выныривающего пловца, и полузадохнувшийся Самурай пробкой выскочил наверх. Однако на катер не полез, а, глотнув побольше воздуха, нырнул снова.

На поверхность во второй раз он вынырнул гораздо быстрее. Одной рукой зацепился за свешенный с борта катера канат. Во второй руке он держал утопленный Ефимов кейс.

Впрочем, уже не Ефимов.

Береславский, убедившись, что спасатель баксов жив и здоров, развернулся и молча пошел в салон.

Там вповалку прямо на полу дрыхли пробежные парни, благородно уступив диванчики девчонкам. Свободными были лишь места, до этого занятые спавшим Береславским.

Ефим сел на свое же место и стал смотреть в маленький иллюминатор.

За стеклом было все то же море, только с видом не на берег, а на далекий горизонт, до которого, впрочем, тоже было еще немало островов.

А еще — картинка хоть и неспешно, но начала двигаться — катер дал ход, направляясь к домашнему очагу.

Никакого отчаяния Береславский не испытывал. И это его однозначно порадовало. Оказывается, обратный путь из миллионеров в просто обеспеченные граждане не столь уж и тернист. Во всяком случае, желания повеситься или утопиться не возникало.

Удручало только одно: механизм отъема заработанных им денег.

Ефим даже был готов признать его относительную честность: ему же дали попытку достать сокровище. Как только Самурай сказал, что наврал про медуз, Береславский уже все сам понял про мель. Деньги ж не собирались топить. Их собирались перераспределить.

И вот это было обидно. Потому что это были друзья. Проверенные.

Это было настолько обидно, что Ефим даже не стал нырять за баксами. Кстати, если б нырнул, заговорщиков ожидало бы большое разочарование. В воде Береславский ощущал себя, может, не настолько уверенно, как Самурай, но достаточно уверенно, чтобы с трехметровой глубины вытащить водонепроницаемый кейс.

— Ефим, выйди к нам. — В салон заглянул с виноватым лицом Док.

— А у меня больше денег нет, — не удержавшись, съязвил Береславский.

— Ладно, Ефим, выходи, — ныл Док.

Ефим вздохнул и потопал к выходу.

— Ну, чего вам еще? — спросил он, выйдя на белый свет.

— Обиделся? — спросил Самурай.

— Есть немного, — признался профессор.

Док виновато молчал.

— Они мне действительно нужны, Ефим, — сказал Самурай.

— Ну конечно, — усмехнулся Береславский. — Ведь ты принесешь счастье своему народу.

— Я попытаюсь сделать так, чтобы мой народ не вымер, — мягко поправил его собеседник. Даже в одних мокрых плавках он был вполне убедителен. Запросто мог сойти за какого-нибудь азиатского премьер-министра на отдыхе. У них же возраст не разберешь.

— Ну да, — согласился Ефим. — Еще пару грабежей — и народ будет обеспечен надолго.

— Извини меня, Ефим, — тихо попросил Самурай. — Пожалуйста. Мне действительно нужнее. Ты же не полез в воду.

— Я медуз боялся, — оправдался Береславский.

— Нет, — гнул свое будущий вождь. — Ты медуз не боялся. И воды тоже. Ты обиду свою продемонстрировал. А был бы тебе миллион по-настоящему нужен — в свинец бы расплавленный полез.

— Да черт с вами, жулики, — вдруг улыбнулся профессор.

Внезапно эта ситуация показалась ему забавной. А кроме того, он точно знал, что не следует гневить бога — в Тихий океан действительно упало не последнее. Ефим вспомнил про заначку, оставшуюся в гостиничном номере, и лишний раз порадовался своей прозорливости — ведь была мысль и эти деньги уложить в кейс.

А значит, он по-прежнему удачливый и состоятельный человек. Просто чуть менее состоятельный, чем двадцать минут назад.

Но все равно съездить в автопробег и вернуться с без малого тридцатью тысячами долларов — это круто. Будет чем удивить компаньона.

— Ладно, забыли, — сказал он, протягивая друзьям ладонь.

— Не забыли, а отложили на время, — мягко сказал Самурай. — Считаем это займом. Если у меня все получится, верну с процентами.

— Мне с процентами нельзя, — замотал головой Береславский. — Религия не позволяет.

— Хорошо. Учтем только инфляцию, — серьезно принял возражение собеседник.

Больше они на эту тему не говорили. А чего говорить, если инцидент исчерпан? Подумаешь, полтора лимона.

К знакомой пристани подошли уже к вечеру. Солнце еще светило, но день быстро шел к концу. Они поднялись по дорожке к площадке, на которой оставили свои «Нивы».

— Ну что, ребята, прощаемся до следующего раза? — спросил Александр Веденьевич. Сойдя на твердую землю, он уже пару раз успел приложиться к фляжке, — в море до этого ни-ни, — и потому находился в добродушно-расслабленном состоянии.

— А я вам валун обещал убрать, — вдруг вспомнил Ефим.

— Да как же ты, мил-человек, валун уберешь? — удивился старик. — Ты ж его еще не видел. В нем, может, три тонны.

— Рычагом его не взять, — согласился Самурай.

— Я его мозгом возьму, — пообещал Береславский, для убедительности довольно громко постучав себе по лбу. — Только пусть наши подальше отъедут.