Игры для мужчин среднего возраста
Шрифт:
Ведь в славном городе Красноярске местные рекламисты оказались настолько самодостаточными, что попросту проигнорировали их запланированные мероприятия. Да и еще посчитали на местном же специализированном сайте, сколько жадные москвичи намерены заделать бабок на их стремлении к знаниям.
Короче, утренние семинары были отменены за неимением слушателей.
Этот момент еще вчера разозлил Береславского. Здешние сайтописцы были явными клеветниками. Бабки он, разумеется, любил и никогда от них не отказывался. Но сам пробег примитивным «чесом» никак не являлся. Здесь все
Московские профессионалы честно и абсолютно бесплатно — деньги, упомянутые на сайте, видимо, брали уже местные партнеры пробега — делились знаниями с теми, кто в них нуждался. В результате завязывались дружеские отношения сразу со множеством региональных представителей профессионального сообщества. А вот они — связи — уже давали деньги. И неизмеримо большие, чем просто гонорары от консультаций.
Вот же черт! — вдруг сообразил профессор. А ведь ровно так же он радовался, когда в школьный класс не приходил учитель! Умом понимал, что — теряет. И что правильнее было бы огорчиться. Но ведь ленивому сердцу не прикажешь…
И все-таки это было хорошо.
Он встал и босиком, в одних лишь обширных сатиновых «семейных» трусах, расписанных «огурцами», — профессор был приверженцем традиционных ценностей — подошел к окну. В номере, выделенном командору совершенно бесплатно, все было прилично: Ефим раздвинул плотные дорогие занавеси, потом открыл настежь створки тройных, с расчетом на зиму, стеклопакетов. В комнату ворвалось яркое — и жаркое! — сибирское солнце.
А через улицу, совсем рядом, быстро нес свои холодные воды Енисей. Здесь он был, конечно, не столь могуч, как в своем нижнем течении, но все равно изумительно хорош.
Вообще все сегодня было хорошо. А тут еще Енисей.
Ефим всегда любил воду и всегда любил корабли. И именно этого ему постоянно не хватало в его горячо любимой Москве.
«Да, что-то такое есть в идее поворота сибирских рек», — расслабленно подумал он, зажмурившись и подставляя солнцу толстые щеки. По крайней мере, он бы точно не отказался однажды поутру обнаружить, что его подмосковная дача — оставшись, разумеется, подмосковной, — стоит на крутом енисейском берегу.
«А еще чтоб море Средиземное где-нибудь от Коломны начиналось», — завершил он приятную идею.
Правда, тут же устыдился. Ведь профессор же! А мечтает о чем-то, сильно напоминающем самые мрачные сценарии глобального потепления.
Отвлек его звонок стационарного телефона. Ефим снял трубку. И услышал густой, с хрипотцой голос Дока:
— Ты уже поел? А то через полчаса — у автобуса.
А вот этого — пропустить завтрак — Ефим себе позволить никак не мог. Он с неожиданным проворством напялил туфли, потом рубашку, потом брюки.
Уже во время надевания последних понял, что алгоритм был некорректен — туфли плохо лезли в узкие штанины. Но переобуваться не стал, просто покрепче ухватился за края штанов — в ненадетом виде они напоминали большой раскрытый мешок — и посильнее втиснул ногу. Раздался легкий треск, настороживший профессора, однако безобразных последствий, к счастью, не наступило. Тогда он повторил удавшийся фокус со второй ногой. И почти бегом — совсем бегом он передвигался лишь в редчайших обстоятельствах — отправился в ресторан на первый этаж.
К поджидавшему у подъезда большому тридцатиместному «неоплану» он вышел еще более довольный, но утерявший значительную долю своей недавней стремительности. С удовольствием сел рядом с Доком — тот, как всегда, припас ему местечко — и вслух выразил надежду, что экскурсия будет исключительно автобусной. В том смысле, чтобы обозревать достопримечательности можно было, не покидая насиженного мягкого кресла.
Еще через несколько минут автобус с участниками пробега взял курс на Красноярскую ГЭС.
Вот теперь стало по-настоящему хорошо.
Ефим всегда любил эти края. Первый раз он посетил Красноярск несколько лет назад, в сентябре. Еще из самолета, глядя вниз, никак не мог понять, что это там за рыжий ландшафт. С уменьшением высоты стали видны сопки, и даже отдельные деревья начали угадываться. Но почему все такое желтое?
Ответ пришел уже на земле.
Оказалось, что листья на деревьях к осени желтеют. Но если в Центральной России они параллельно начинают постепенно опадать, то здесь держатся, как спартанцы, до самых холодов. И столь чистой охры, выкрасившей целые склоны, Ефим до этого даже представить себе не мог…
Впрочем, сейчас до осени было далеко, склоны сопок стояли вполне зелеными, хотя, конечно, без той весенней свежести, которую Ефим наблюдал, прикатив сюда однажды в мае.
Но все равно вокруг было удивительно красиво.
Справа тек Енисей, не бог весть какой широкий, — Береславский и на Амазонке бывал, и по Ла-Плате от Монтевидео до Буэнос-Айреса — сотни километров, между прочим, — на океанском лайнере шпарил.
Но Енисей был мощный и дикий. Гранитные берега лишь подчеркивали его силу. И Ефим почему-то этой силой гордился.
Да тут, по любым меркам, было на что посмотреть.
Скоро начался серпантин. Почти настоящий — с тупиками-ловушками в конце спусков, чтоб, если откажут тормоза, можно было остановиться. А с левой стороны в Енисей втекали небольшие притоки, через которые были перекинуты мосты.
У устьев часто стояли деревни, живописные уже по факту рождения. Черненькие, выкрашенные временем дома лишь подчеркивали мощь и силу стихий.
Правда, дома теперь были не только черненькие, крестьянские. Такие тут хатки новорусские проглядывали, что и в ближнем Подмосковье они б смотрелись не по-детски. Но даже это не портило картины.
Ехали довольно долго. И вот наконец приехали.
Ефим, кряхтя, покинул автобус — Док жестко пресек его попытки остаться внутри.
Парни уже носились вокруг с фотоаппаратами и даже успели позаигрывать с местными девицами.
Самурай со Смагиной, держась за руки, степенно прогуливались по прибрежной аллее. А Ефим, ускользнув от Дока, спустился к реке.
Опустил ладони в холодную воду. Пошевелил толстыми пальцами.
Было обидно.
Он старался туда не смотреть, но не увидеть этого было невозможно. Совсем недалеко от них, впереди, реку тупо перегораживала черная стена плотины.