Игры марионеток
Шрифт:
Кампари — тоник, пожалуйста.
Он вернулся через минуту, неся на серебряном подносе запотевший стакан, наполненный ярко-розовым напитком.
Кубики льда тихо постукивали о стекло.
— Включить музыку или видео?
— Спасибо, не надо.
— Еще на минуту отвлеку вас, госпожа. Когда желаете обедать? И что предпочитаете — мясо, рыбу, дичь?
Рыбу, пожалуй
Осетрину, форель, стерлядь?
«Интересно, сколько продуктов они за собой таскают?»
— Осетрину.
— Простите, что занимаю ваше время, но мы еще не
— Жареную. Иовощи.
— Благодарю. Карту вин я принесу позже.
— Спасибо. Как Вас зовут?
— Руслан, госпожа. Я могу идти?
— Да, спасибо.
В глубоком кожаном кресле напротив лежал аккуратный кейс-атташе.
«Даже если все закончится, — подумала Лола, — его-то у меня не отнимут?
Пропади он пропадом, этот самолет с дрессированными стюардами и запасами провизии — на целый ресторан.
В этой черной коробочке — сто тысяч долларов.
На них вполне можно купить новую жизнь
Лола поставила «дипломат» рядом, так чтобы постоянно чувствовать его присутствие.
Сделано это было, скорее всего, подсознательно
Сумма, которой она реально владела сегодня, равнялась четырем миллиардами американских долларов.
Старик и женщина. Год 2000
Пришло время — и настала им пора прощаться.
Женщине нужно было возвращаться домой.
Старик оставался.
Но был уже сентябрь, и, значит, скоро — а именно: 15 октября — он тоже отбудет восвояси.
Как, впрочем, и всегда.
На протяжении многих лет.
— Мы никогда не увидимся больше — горькую фразу он произнес спокойно и даже буднично.
— Но, может быть….
— Нет. Я знаю наверняка. Да и вы, пожалуй, тоже. Зачем обманываться? Иллюзии — опасный недуг. И потом, я привык довольствоваться малым. Судьба по — разному, обходилась со мной за восемьдесят девять лет, но вот, напоследок, расщедрилась — подарила прекрасную встречу. И я — что же? — я рад. Теперь вот буду помнить вас все оставшиеся дни. И жить этой памятью. Совсем не плохой конец.
— Я тоже. Никогда не забуду вас. Вы меня спасли….
— Спаслись вы сами. И вот что. Если хотите сделать мне что— ни— будь приятное, запомните, пожалуйста, что я говорил вам по этому поводу. Душа, на то вам и дана, что бы вы — а не кто-то другой, будь то близкий человек или посторонний — берегли и заботились о ней. И потому, случись какая беда, спасти ее можете только вы сами. И Господь, разумеется. Более — никто.
— Я запомню. Все, что вы говорили мне, я запомню….
— Все, пожалуй, не нужно. Я, знаете ли, так радовался каждой нашей встрече, что становился непозволительно болтлив. Кое-что из этой старческой болтовни, вам лучше забыть.
— Я вряд ли смогу
— Не беспокойтесь об этом. Со временем все лишнее забудется само. И поверьте, вам так будет лучше…. А мне — спокойнее.
Они расстались поздним вечером на перроне маленького вокзала.
Густые
Сегодня это был последний поезд на Париж.
Когда он тронулся, женщина, последний раз крепко обняла старика.
— Вы сказали, что не будете писать, но все же — вот — пусть будет на всякий случай!
Она быстро вложила ему в руку визитную карточку — маленький прямоугольник из плотного картона, и сразу же исчезла в тамбуре, словно испугавшись, что он вздумает вернуть визитку обратно.
Гирлянда огней еще некоторое время струилась во тьме.
Но поезд уходил все дальше.
И скоро сумеречная пелена окончательно скрыла его от тех, кто остался на перроне.
Прошло пять лет, и однажды почта доставила ей увесистый плотный пакет, украшенный эмблемой знаменитого адвокатского дома.
Никак обнаружилась богатая тетушка в Бразилии? И оставила наследство — пошутила она, вскрывая пакет.
Но тетушки в Бразилии не обнаружилось.
«Дорогая госпожа… — обращались к ней известные адвокаты, а вернее одни из старших партнеров дома, чья подпись скрепляла документ. — С глубоким прискорбием извещаем вас о том, что….. числа….. месяца…. года, в городе…… штат…. США скончался…. профессор… д-р. Лев М. Штейнбах.
Согласно завещанию покойного, составленного…. направляем вам рукопись неоконченного литературного произведения… без названия…. на русском языке…. на…. страницах.
Согласно завещательной воле…. данное произведение передается вам безвозмездно…. без права публикации…. или тиражирования любым другим способом….
Примите еще раз….
С наилучшими пожеланиями.…»
Далее следовало еще одно письмо, написанное от руки и по-русски.
Сердце женщины тоскливо сжалось.
Почерк был ей знаком.
Открытка с видом старинного отеля в Нормандии, на обороте которой этим же почерком было написано всего несколько строк, три года бережно хранилась в ее бумагах.
Иногда, в минуты душевного ненастья, она перечитывала скупые строчки, хотя, разумеется, давно знала их наизусть.
И боль отступала.
Конечно, она, как никто другой, понимала, что это происходит вследствие обычного самовнушения, но все равно берегла открытку.
И перечитывала, когда на душе было особенно скверно.
Теперь у нее было еще одно его письмо.
Последнее.
Он писал:
«Дорогое дитя!
Должен теперь признать, извечная истина о том, что старость мудрее…, и так далее.….. — не вижу необходимости приводить ее полностью — была блестяще опровергнута вами в тот вечер, когда я провожал вас в Париж.