Игры порочной крови
Шрифт:
Это не был герцог, тот не крался бы вот так, он слишком любит красивые появления. На фоне скудно освещенного коридора фигура была явно выше герцогской, да и худощавее. Значит это и не те два бугая, они весь проём бы заняли.
Мужчина подошел, мягко ступая, а потом в ход пошла магия: от воздушной волны взвилось одеяло, обнажая нас, пугая резким свистящим звуком. Вскрикнула окончательно проснувшаяся Милдред. Заклинание наткнулось на браслет, но закрыться рукой для защиты я не успела, та оказалась перехваченной за скованное браслетом запястье. Селий Теон — а это был именно он — зашипел, переместил свою кисть на голую кожу. Ему явно не понравилось прикосновение
Я следила за творящимся заклинанием. Возмущенный окрик кого-то из охранников запоздал, в нас полетела синеватая молния приличной силы. Единственное, на что хватило соображения — подставить браслет.
Рука онемела, но большую часть не слишком-то мощного удара биторий рассеял. На воздушника налетели наши стражники, краем глаза отметили, что подопечные живы, принялись выгонять Селия:
— Нечего тут молниями швыряться, кудрявую еще заденете — с нас хозяин приедет, три шкуры спустит, — кудрявая из нас двоих получаюсь я, у Милдред волосы гладкие и прямые.
— Ежели не ймётся — кухаркина дочка завсегда с мужиком охоча покувыркаться, а этим шкуру портить не смейте.
— Нам таких проблем не надобно.
Воздушник что-то отвечал, но в этот момент дверь как раз прикрыли, и слышать их мы перестали. Я устало опустилась на топчан, баюкая пострадавшую конечность.
— На первый раз отбились, — я растирала руку, которую словно кололи сотни иголочек.
— Этот не отвяжется.
— Ты-то ему хвост как прищемить успела?
— Да очень просто — не дала.
— И всё?
— Много раз не дала, — соседка устроилась рядом, потёрла запястье, которому сегодня досталось от рывков цепи. — А ты?
— Примерно так же. А когда он задурил мне голову благовониями и пытался поиметь — лишила сил и живописно связала с Никласом.
Милдред расхохоталась.
— То-то у Ника к тебе такое неоднозначное отношение сложилось: смесь злости, восхищения и чувства вины.
— Польза от этого визита точно есть, мы информацию получили. Герцог уехал, стражи бдят тут постоянно и нас трогать им запрещено.
— Тебя запрещено, — поправила Милдред, видимо она тоже это поняла, горько усмехнулась, — Я куда менее ценна.
— Ты сдерживаешь мой дар крови, пока браслет блокирует магию, так вышло, что я могу любого мужика убить, если он пытается мне присунуть, — поделилась сокровенным, — Могу, впрочем, не убивать. Кстати, — промелькнула дельная мысль, — А ты свой дар сдерживать способна?
— Не пробовала, постараюсь, но не знаю, как понять получается или нет.
Да, с этим определённо возникнут
— Если меня будет кто-то иметь, а потом вдруг упадёт и затихнет — получилось, — мрачно усмехнулась я.
Запал недавней схватки уже прошел. Так что мы договорились по возможности дремать по очереди и улеглись снова.
Следующие сутки прошли в унылом выматывающем бездействии, мы занимались волосами, рассказывали какие-то байки. Еще я пыталась прикинуть, надолго ли хватит браслета, с учётом того, что он принял на себя уже минимум два заклинания, а может и три, если я всё-таки зацепила следящие чары. Всё-таки биторий — металл дорогой, его используют во дворцах, создавая защитное амагическое поле, и в таких вот украшениях, но со временем, при постоянном воздействии он истощается. А я всё-таки маг и не самый слабый. Сейчас мне очень хотелось, чтоб герцог Дайне оказался скупердяем, только верилось в это с трудом — слишком расчётливая скотина.
Второй день тоже было тихо, я правда пыталась разбивать браслет о выступ дверного проёма, но на шум заглянули охранники, из которых один был не знакомый — меняются иногда — не упустили возможности нас поразглядывать, но лапать не лезли. Пригрозили, что если не будем вести себя тихо и прилично, то нас приказано привязать к кровати до возвращения хозяина. Так что пришлось разрушительную деятельность прекратить, всё равно ощутимого результата она не давала.
Иногда Милдред плакала, да и мне хотелось от выть от неизвестности. К тому же мы почти всё время мёрзли. Мысли об опасности, грозящей мужу и детям, разъедали душу. Что будет с малышами, если не станет меня, или нас обоих. Сможет ли тогда тётя Мадлен спрятать их, всё-таки за ней незримой помощью стоит храм Богини. Может, сумеют помочь новообретённые дедушки? А если переворот всё-таки удастся, то как сложатся судьбы дорогих мне людей?
Еду нам приносили исправно, утром и вечером, одеяло не отняли, но просьбу дать еще что-нибудь тёплое игнорировали. Они вообще к нам оказались на редкость равнодушны, предпочитая, судя по доносящимся до нас звукам, резаться в кости. Такое их отношение стало понятно, когда один из охранников на попытку подольститься к нему категорично заявил, что рисковать жизнь даже ради самой шикарной бабы не намерен, а те, что приказа хозяина ослушались — за сараем прикопаны.
— Похоже, мы тут далеко не первые девушки, — отметила я, принимаясь за еду.
Не знаю, что именно меня смутило сегодня, может, что до этого напиток подавали нам только утром, а вечером — воду. Когда соседка собралась уже отпить морса из кувшина — отняла. Принюхалась. Если там что-то и было, то совершенно не ощутимое, но какой-то подвох мне виделся. Решительно подтянула соседку к дыре в полу и вылила туда весь кувшин. Заодно и напились из чаши.
Приторно сладкий запах тлеющей сон-травы проник в камеру уже ночью. Милдред чихнула, чем и вывела меня из дрёмы. Я выругалась сквозь зубы, начала тормошить соседку. Та была уже вялой, сонной.
— Да очнись же! — вздернула её за плечи.
— Я устала, — она зевнула и снова собралась улечься.
— Сейчас надышимся и нас опять будут иметь во всех позах, — рыкнула я, чувствуя, как и меня начинает понемногу клонить в сон.
— Пусть имеют, лишь бы не будили, — попыталась отмахнуться она, и я не жалея залепила пощечину. — Сдурела!?
— Очнулась, спящая красавица! Помогай.
Мы поплескали холодной водой в лицо и, смочив край одеяла, попытались заткнуть щель под дверью, но порывы воздуха буквально отталкивали его, загоняя в камеру новые порции дыма.