Игры скучающих купидонов
Шрифт:
«Света, оставь меня. Я устал и мне плохо».
Кирилл Петрович поплелся в спальню и рухнул на кровать. Дашуня едва успела выскочить из комнаты. Она там люстру протирала. Светлана Сергеевна между тем зашла в свой кабинет, через некоторое время выбежала. Уже стоя над Кирюсиком звонила какому-то врачу.
Дашка только услышала, как та воскликнула «Отек Квинке?! Но с ночи прошло более десяти часов!»
Кирилла Петровича увезли в больницу, а Даша, убираясь в кабинете у Светланы, вдруг поняла, что на ее компьютере видит себя. Только дома мы смекнули, что у Светланы по всей квартире были натыканы камеры. Сын подсказал.
Баба Зоя откинулась на спинку стула и сложила руки на животе.
— И Светлана увидела, что Кирилл Петрович ложится спать здоровым, а просыпается опухшим? Никакой драки, настоящая аллергия!
— Вот именно. Вечером вернулись оба. Кирюсика обкололи, он сразу спать завалился. А Светлана сидела вся такая задумчивая. Она даже не сразу поняла, что от нее хочет Дашка. Пока моя сноха одевалась, она слышала, как Светлана Сергеевна кому-то заказывала часы Ролекс. Сказала, чтобы утром уже были у нее.
А сегодня хозяйка пришла в отдел кадров и приказала, чтобы они забыли номер телефона Марии Степановны, а ее близко к «Пилюлям» не подпускали, даже в качестве покупателя. Она в черном списке.
— Ой, наверное, Светлане Сергеевне придется пересмотреть свой черный список. Там ведь так много невиновных?
— Не так уж и много. Я тоже грешна. Нарассказывала тебе всяких небылиц, — баба Зоя виновато пододвинула ко мне блюдце с пирогом. — Но честное слово, я тоже жертва Марии. Правда, еще и преувеличила малость… Ты прости меня, деточка. Я не со зла. Просто хотела тебе помочь. А оно вона как вышло…
Баб Зоя заплакала. Я тоже.
Хлюпали носами, капали слезами в остывающий чай, пока треклятые колокольчики не возвестили, что кто-то пришел в торговый зал.
Нет, жизнь все-таки сложная штука.
Белое принимается за черное, а черное…
Не будем о черном. Не хочу.
Вот закончу смену, пойду домой, съем там яблочный пирог, напьюсь «Любарума» и буду ждать своего короля. Не может он не прийти, если я буду шептать: «Люблю тебя, только тебя!».
Конечно, я рисковала охрипнуть и навсегда остаться старой девой, если он так и не придет, но мы давно выяснили, что я не дева и не такая уж старая.
Пора бы остановиться на белой полосе.
Глава 22. О верблюдах, боссах под прикрытием и забывчивых сменщиках
— О, а ты смотрела вчера по телику «Величайшие преступники»?
— Нет, я подглядывала за сестрой с ее парнем.
— Глупая, пропустила такое шоу!
— А вот и нет.
— Роднуля, привет! Ты как? — Галкин голос звенел, словно на улице не была почти полночь. Казалось бы, должна была устать…
— Спать собираюсь, — я так точно устала. Столько событий. — Уже попинала дверь соседей, поговорила с Наташей, которой еще утром вернули сына.
— Что, не вынесла молодуха ее сыночка?
— Не вынесла. Мало того, показала себя со всех сторон. Ушла, хлопнув дверью. Ната говорит, муж злой был, но, когда вошел в дом и она налила ему тарелку борща, оттаял.
— Согрелся, что ли?
— Душой оттаял. Забыл, что такое настоящий дом с настоящей женщиной.
— Сколько лет они в разводе?
— Почти два.
— Жень, а ты чего шепчешь?
— У меня Димка спит. Не смогла Нате отказать. Ты бы видела ее глаза.
— Хоть кому-то из нас повезло. Как ты думаешь, муж Наты останется или вновь уйдет очередную модельку искать?
Ната точно не была моделькой. Среднестатистический экономист со среднестатистической внешностью. Но она такая теплая, мягкая, домашняя. Наверняка к ней захочется прижаться и отдохнуть после острых локотков моделек, разоряющих семью, где мужику повезло ухватиться за жилу и раскрутить ремонтную мастерскую в гараже до трехэтажного автосалона.
У ее Игоря голова кружилась от нахлынувших возможностей, и простушка-жена не вписывалась в салон дорого авто. А сын… Что сын? Пока он маленький, ему объяснять бесполезно. Вот подрастет, и папка его научит, как делать деньги.
— Он, конечно, гад, но Наташа все еще любит его. Это видно… Так что «Любарум» на сегодня откладывается.
— Не теряешь надежды? Ну и правильно. Я завтра как сдам свои кружки, пойду Самоделкина за грудки таскать.
— Илюшку?
— Не дядю Колю же. Выбью из него все подробности о городских «родственниках». Как получу инфу, сразу же тебе отзвонюсь. Я помню свою главную задачу — выдать тебя замуж, чтобы открыть глаза Никите, какая ты сволочь. Буду его утешать, утешать, утешать…
— Смотри, дело может постелью закончиться. Без продолжения…
— А это подзадача. Хочу кое с чем распрощаться. И пусть это сделает любимый мужчина.
— Галка! Так ты еще ни разу ни с кем?! Рассказывала вроде о…
— Врала. Нагло врала.
— Но почему? Неужели я тому виной? — у меня кровь отхлынула от лица. И руки похолодели.
— Вот и я о творящейся несправедливости. Мало того, что Кит в тебя влюбился, так еще короля-халифа-Чингачгука у меня увела.
— Как это?!
— Подумай хорошенько. Я девственница, брюнетка и все такое. Все, как он мечтает… Мечтал, пока ты его измором не взяла. Я же говорю, моя самая близкая подруга — сволочь. Короче. Завтра еще раз выпьешь «Любарум» и, если опять облом, отдаешь бутылку мне. Я счастья попытаю.
— Ох, боюсь, сидеть нам у разбитого корыта обеим…
— Не обеим. А только тебе. Тут у меня еще один вариант вырисовывается. Ко мне сегодня в гости Богдан заглядывал. Это который новый сосед. Знакомился, так сказать, с местной знаменитостью.