Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова

Мельников Владимир Михайлович

Проведя весь день в лесу в районе высоты с отм. 191,6, группа генерала Ефремова готовилась с наступлением темноты предпринять попытку прорыва через Кобелевский тракт. Около десяти часов вечера все стало приходить в движение. Бойцы и командиры начали подтягиваться к опушке леса, находившейся между Новой Михайловкой и Ключиком, занимая исходное положение для наступления.

Несмотря на то что командиры получили все необходимые указания о порядке действий, события у Новой Михайловки развивались совсем по другому плану, чем это было предусмотрено решением командарма. Сейчас можно сколько угодно говорить о долге и воинской чести, но у каждого человека свое понятие этих терминов. С одной стороны – большинство бойцов и командиров понимали, что только благодаря

активным действиям всей группы можно прорвать кольцо окружения противника и пробиться к своим. С другой стороны – обозленность, вызванная сложившейся обстановкой, безразличием, проявленным командованием Западного фронта к их судьбе, отсутствием питания, большими потерями личного состава, привела к тому, что большая часть бойцов и командиров видела свое спасение в том, чтобы прорываться из окружения маленькой группой людей. Многие считали, что такой большой группой из окружения не выйти. Об этом никто не говорил вслух, но действия основной части бойцов и командиров было направлено на то, чтобы оторваться от основной массы и действовать самостоятельно. Это самым отрицательным образом сказывалось на состоянии воинской дисциплины, как среди бойцов, так и среди командиров.

Все как будто чувствовали беду, и надо сказать, что предчувствие их не обмануло. После того как отряд командарма распадется на ряд мелких групп, выход из окружения будет более походить на просачивание через боевые порядки немецких подразделений, нежели на ведение боевых действий. Практически из каждой такой группы к своим смогут пробиться хотя бы несколько бойцов и командиров, и только группа командарма будет окружена и практически полностью уничтожена. Лишь несколько человек были захвачены противником в плен, остальные погибли в своем последнем бою в районе Горнево, несколько восточнее села Слободка, 19 апреля 1942 года.

Забегая несколько вперед, надо отметить парадоксальность ситуации, которая сложилась в период прорыва из окружения. По воспоминаниям оставшихся в живых, имелось немало случаев, когда красноармейцы, объединяясь в группу для выхода из окружения, не принимали в ее состав своих же командиров, как это ни странно звучит. Нередкими были случаи, когда группами руководили младшие офицеры, а старшие состояли у них в подчинении.

Например, ответственный секретарь дивизионной партийной комиссии 160-й СД старший батальонный комиссар Кривошеев, докладывая о том, как ему удалось выйти из окружения, в своем объяснении пишет:

«…B лесу южнее КОЛОДЕЗИ встретил батальонного комиссара НОВИКОВА и ст. л-та БАДАЕВА с группой в

11 чел., присоединился к ним. Группу возглавил ст. л-т БАДАЕВ и вывел ее на БОЧАРОВО…» [422] .

Наиболее наглядным примером в этом отношении является тот факт, что самой большой группой в 670 человек, которая вышла впоследствии к отряду майора В.В. Жабо, командовал вначале капитан И.С. Степченко, а затем недавно получивший воинское звание подполковника И.К. Кириллов, а ведь в ее составе было три полковника: два командира дивизии (Якимов и Кучинев) и начальник артиллерии 338-й СД Панков, а также военный комиссар и начальник политотдела 113-й СД – Коншин и Молчков.

422

ЦАМО РФ, ф. 388, оп. 8712, д. 177, л. 152.

Многие красноармейцы, младшие, а порой и средние командиры, не надеясь на благополучный исход прорыва, уходили в леса якобы для организации партизанских отрядов, и командиры никак не могли повлиять на подобные явления. Надо сказать и о том, что значительное число партизан, сражавшихся в последнее время в составе стрелковых частей, самовольно оставили их еще до начала выхода из окружения, направившись в родные места, где многие из них уже в самое ближайшее время были схвачены карателями по доносу своих же соотечественников и расстреляны.

В период выхода из окружения появилась еще одна кровоточащая проблема: практически не было

никакой возможности оказывать помощь раненым, и по условиям обстановки, и ввиду отсутствия медикаментов. По воспоминаниям оставшихся в живых ветеранов, тяжелораненых и раненных в ноги бросали там, где их настигла эта беда. В лучшем случае оставляли оружие, 2–3 патрона и убегали от них. Именно убегали – так говорили ветераны. Было стыдно и больно, но иного выхода просто не было. Оказать им какую-то помощь не представлялось возможным: многие красноармейцы и командиры, даже не будучи раненными, сами из последних сил еле передвигали ногами. О продуктах питания речь вообще не велась: их не было ни у кого. Тяжело было всем: и бойцам, и командирам. А.Я. Якимов рассказывал, что многие не выдерживали свалившихся на их плечи бед и невзгод. Шедший вместе с ним в составе группы Ефремова его товарищ старший лейтенант Зигун, доведенный всем этим до крайности, на четвертый день пути застрелился.

Но было еще и такое, о чем рассказывать своими словами просто невозможно. Вилор Павлович Юношев, многие годы пытавшийся узнать судьбу своего отца, старшего лейтенанта Юношева Павла Петровича, командовавшего артиллерийским дивизионом 910-го АП 338-й СД, весной 1982 года получил письмо от бывшего политрука И.А. Снеткова, хорошо знавшего его отца и выходившего с ним из окружения. В своем письме он пишет:

«…K вечеру вышли на высотку. Из леса впереди просматривалась заболоченная лощина, за лощиной взгорок и темнеющие дома какой-то деревни (Новая Михайловка. – Прим. автора).

Справа от нее тоже виднелся дом или сарай. Нас заметили немцы и открыли огонь из деревни и появившихся бронемашин, которые остановились на взгорке. В группе появились убитые и раненые. Мы вынуждены были отойти в лес и дожидаться полной темноты.

Здесь в сумерках я и увидел раненых из числа моих знакомых командиров. Одному из них, младшему лейтенанту Яроцкому, пуля раздробила колено. Он начинал бредить и выкрикивал: «Комиссары!.. Комиссары!» Словно звал кого-то к себе. Яроцкого я знал еще по боям в районе дер. Дорки. Рядом лежал Юношев, командир 1-го артдивизиона. Он был тяжело ранен и тихо стонал. Понимая свое положение, мои друзья не хотели попасть в плен к немцам живыми. Как ни тяжело мне было, но я вынужден был выполнить последнюю просьбу моих однополчан и застрелил их…»

Существующее представление о том, что после боя за Новую Михайловку выход из окружения приобрел вид неуправляемого процесса, несколько неточно. По мнению автора, это произошло еще до прорыва группы генерала Ефремова через тракт Кобелево – Климов Завод у Новой Михайловки. Обстановка в окруженной группировке к тому времени была очень сложной, что и получило свое подтверждение уже в этот же вечер.

Не успели еще все красноармейцы и командиры занять указанное им положение, как авангард, выделенный от 338-й СД, неожиданно для всех, намного раньше установленного командармом времени, устремился через тракт Кобелево – Климов Завод. Эффект внезапности в данном случае сработал полностью. Используя замешательство врага, который не ожидал такой прыти от окруженных, авангарду удалось прорвать его оборону в районе Новой Михайловки и продолжить наступление в направлении высоты с отм. 179,5. Противник, оказавшийся на пути этой раскаленной до предела человеческой лавы, был буквально растоптан и отброшен в сторону. Прорывавшиеся также понесли очень большие потери, но, несмотря на это, уже через полчаса бой шел в районе высоты, находившейся в полутора километрах юго-восточнее Новой Михайловки.

Самое удивительное, что в эту атаку устремилась значительная часть бойцов и командиров 338-й СД, многие из которых не относились к авангарду. В этой группе непонятно каким образом оказались и командир 338-й СД полковник Кучинев, и большинство подчиненных ему командиров. Как и почему это смогло произойти, остается загадкой. В.Г. Кучинев никогда об этом не вспоминал. «Случайный» выход колонны 338-й СД на маршрут 160-й СД, как две капли воды нашел свое отражение в «случайной» атаке Новой Михайловки.