Их позвал горизонт
Шрифт:
Нет, невезение тут ни при чем!
Успех или поражение любой экспедиции, а полярной в особенности, складывается из сотен и тысяч мелочей. Впрочем, нет, "мелочей" в экспедиции не бывает!
Важно все: застежка на анораке, форма шипов на ботинке, прокладка в канистре… Мелочи раздражают, мешают жить, воруют время. То самое время, которое определяет — со щитом или на щите…
Амундсен предвидел: на обратном пути в тумане, во время пурги разыскивать склады продовольствия будет, наверное, нелегко. Можно потерять время.
У каждого склада поперек пути он выставил по два десятка шестов через 900 метров —
Амундсену пришлось-таки тратить время на поиск складов. На обратном пути он не раз записывал: "Мы глядели, глядели и ничего не узнавали…", "Да, освещение производит громадные изменения, это мы теперь поняли…", "Я мог бы поклясться, что в глаза не видал этой местности…"
Но благодаря своей предусмотрительности Амундсен в худшем случае тратил на поиски складов десятки минут, англичане — часы и дни.
Здесь действительно важен психологический мотив. Поиск складов стал для англичан проклятием, боязнь не найти очередной — дамокловым мечом, призраком голодной смерти.
А сколько других подобных "мелочей", сколько потерянных часов, дней!
Несколько раз, например, Скотт отмечает в дневнике: "…мы долго провозились с обуванием", "обувание по утрам отбирает все больше и больше времени", "сколько уходит утром времени на обувание — ужас!" Все верно, в холодной палатке влажная обувь за ночь неминуемо смерзается. Надевать ее мучение, на это тратятся не минуты — часы. Кроме того, не до конца оттаявшая обувь — почти неизбежная причина обморожений. (Как это, наверное, и было у англичан.) Можно избежать бессмысленной потери времени, достаточно на ночь положить обувь в спальный мешок. Простой и надежный способ. Противно? Может быть. Но зато целесообразно.
Еще пример. Англичане раз за разом с удивлением и ужасом убеждались, что канистры с бензином, которые на пути к полюсу они оставляли в хранилищах, на обратном пути оказывались полупустыми.
"Как жаль, что у нас мало топлива", — записывал в дневнике Скотт. "Исчезновение топлива по-прежнему причиняет беспокойство", "топлива безумно мало", "положение критическое". Англичане страдали от недостатка воды, возможно, даже от обезвоживания организма.
"Мы все-таки справились бы, несмотря на непогоду, — писал Скотт в "Послании обществу", — если бы не болезнь второго нашего сотоварища… и не нехватка горючего на наших складах, причину которой я не могу понять".
Беда Скотта — в незнании полярной литературы. И Амундсен, и другие полярные путешественники еще раньше сталкивались с этим "непонятным" явлением. Дело в прокладках (не будем вдаваться в объяснения). Так или иначе, Амундсен постарался сделать все, чтобы предотвратить утечку. Одна из его канистр была найдена у 86-го градуса через полсотни лет. Ее содержимое полностью сохранилось!
Можно привести еще десятки примеров. Можно сопоставлять подготовленность людей, норвежцев и англичан, к полюсному маршруту, сравнивать продуманность планов, качество снаряжения…
И всегда такие сравнения будут не в пользу английской экспедиции.
Думается, ни при чем невезение, непогода… Причина трагедии в слепом повиновении традициям, в незнании полярной литературы. А в целом — в отсутствии полярного опыта.
Прав Амундсен: "Мужества, твердости, силы им было не занимать. Немного больше опыта — и их предприятие увенчалось бы успехом".
Прав и Роберт Скотт: "Я не оказался великим исследователем, но мы совершили величайший поход, когда-либо совершенный…"
Герои арктических рассказов Джека Лондона с детства входят в нашу жизнь. Но все они, красивые, мужественные, удачливые, только вымысел. А как много героических страниц в подлинных дневниках полярных путешественников!
Дневник Скотта не блещет изяществом стиля, да он и не предназначался для публики. Но в дневнике есть то, что важнее литературных красот, правда жизни. И еще — величие человека.
Когда умирал Эдгар Эванс, когда умирал Лоуренс Отс, никто не предложил использовать шанс простой и бесчестный: оставить больных, чтобы попытаться выжить.
"Некто Скотт" мог по праву гордиться: "Мы выполнили свое задание, достигнув полюса, и сделали все возможное вплоть до самопожертвования, чтобы спасти больных товарищей".
Перед смертью, уже потеряв надежду, трое еще остававшихся в живых писали письма родным, близким.
Уилсон жене: "Мы боролись до конца, и нам не о чем жалеть. Все хорошо".
Боуэрс матери: "Замечательно умереть с такими товарищами, как у меня… и ты должна знать, что конец был спокойным, все равно как сон на морозе".
Скотт жене: "Я полагаю, что шансов на спасение нет. Мы решили не убивать себя, но бороться до конца, пробиваясь к этому складу, но в борьбе этой наступил безболезненный конец… Заинтересуй мальчика естественной историей, если сможешь; это лучше, чем игры… Больше всего он должен остерегаться лености, и ты должна охранять его от нее. Сделай из него человека деятельного… Как много я мог бы рассказать тебе об этом путешествии! Насколько оно было лучше спокойного сидения дома в условиях всяческого комфорта! Сколько у тебя было бы рассказов для мальчика! Но какую приходится платить за это цену!.. Скажи сэру Маркхему, что я часто его вспоминал и ни разу не пожалел о том, что назначил он меня командовать "Дискавери"…"
Скотт соотечественникам: "Если бы мы остались в живых, то какую бы я поведал повесть о твердости, выносливости и отваге своих товарищей!
Мои неровные строки и наши мертвые тела должны поведать эту повесть…"
Восемь месяцев спустя специальная спасательная партия нашла полузасыпанную снегом палатку, нашла их тела.
"Мы отыскали все их снаряжение, — писал доктор Аткинсон, — и откопали из-под снега сани с поклажей. Среди вещей было 35 фунтов очень ценных геологических образцов, собранных на моренах ледника Бирдмора. По просьбе доктора Уилсона они не расставались с этой коллекцией до самого конца, даже когда гибель смотрела им в глаза, хотя знали, что эти образцы сильно увеличивают вес того груза, который им приходилось тащить за собой.