Иллюзии, или Приключения вынужденного Мессии
Шрифт:
— ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! ВЫКЛЮЧИ МУЗЫКУ! УБЕРИ ЭТО!
Шимода кричал так яростно, что его голос перекрывал весь этот ужасный грохот, и вдруг шум пропал, лишь только эхо продолжало катиться вдаль. Затем оно превратилось в приятную нежную песню, тихую, как ветерок, как Бетховен во сне.
Это не произвело на него никакого впечатления.
— СЛУШАЙ, Я ЖЕ СКАЗАЛ, ПРЕКРАТИ!
Музыка замерла.
— Уф! — выдохнул он.
Я уставился на него.
— Для всего на свете есть свое место и свое время, не так ли? — сказал он.
— Время
— Немножко небесной музыки в уединении собственного мозга это совсем неплохо. Можно даже и вслух, по особым случаям, но начинать с этого утро, да еще так громко! Зачем ты это сделал?
— Зачем я это сделал? Дон, да я спал мертвым сном… Что ты хочешь этим сказать, «я сделал»?
— Он покачал головой, беспомощно пожал плечами, фыркнул и залез обратно под крыло в свой спальный мешок. Его книга лежала в траве переплетом вверх, там, куда я ее вчера уронил. Я бережно открыл ее и прочитал:
Отстаивайте
Свою ограниченность
И будьте уверены в том,
Что она при вас
Останется.
В те времена я многого не понимал в мессиях.
8.
В понедельник, покатав нескольких пассажиров в Хэммонде, штат Висконсин, мы закончили работу рано, пообедали в городе и отправились назад к самолетам.
— Дон, я могу допустить, что эта жизнь может быть интересной или скучной, или же такой, какой мы сами захотим ее сделать. Но даже в свои лучшие времена я никак не мог понять, почему мы находимся здесь в первом лице. Объясни мне это.
Мы проходили мимо закрытой скобяной лавки и открытого кинотеатра, в котором шел фильм «Батч Кэссиди и Санденс Кид». Вместо того чтобы ответить мне, он остановился.
— У тебя есть с собой деньги?
— Куча. А в чем дело.
— Давай сходим в кино, — сказал он. — Ты купишь билеты?
— Не знаю, Дон. Ты сходи. Я лучше вернусь к самолетам. Не люблю оставлять их надолго.
Почему ему вдруг понадобилось идти в кино?
— С самолетами все о'кей. Давай сходим в кино.
— Но фильм уже начался.
— Значит, мы будем смотреть его не сначала.
Он уже покупал билеты. Вслед за ним я вошел в темный зал, и мы сели в последнем ряду. В темноте перед нами сидело человек пятьдесят.
Через некоторое время картина, которую я всегда считал классической, захватила меня, и я забыл, зачем мы сюда пришли. Я смотрел «Санденс» уже в третий раз, время в кинотеатре закрутилось и растянулось, как это всегда бывает на хороших фильмах. Некоторое время и смотрел картину с «техническим интересом»… Как снималась каждая сцена, как она связана со следующей, почему она вмонтирована в фильм именно сейчас, а не позже. Я пытался смотреть ее именно с этой точки зрения, но постепенно сюжет меня захватил.
Уже совсем под конец фильма, в тот момент, когда Батча и Санденса окружила целая боливийская армия, Шимода тронул меня за плечо. Продолжая смотреть на экран, я наклонился к нему. Мне хотелось только одного — чтобы он сказал мне то, что хотел сказать, дождавшись конца фильма.
— Ричард?
— Ага.
— Почему ты здесь?
— Это хороший фильм, Дон, тише.
Батч и Санденс, оба залитые кровью, говорили о том, почему им надо отплывать в Австралию.
— Чем он хорош?
— Он мне нравится. Ш-ш-ш. Я тебе потом скажу.
— Отвлекись, Ричард, проснись. Это же иллюзия.
Он меня раздражал.
— Дон, до конца осталось всего несколько минут, давай поговорим потом, дай мне спокойно досмотреть фильм, о'кей?
Он шептал напряженно и драматично:
— Ричард, почему ты здесь?
— Послушай, я здесь, потому что ты сам меня сюда пригласил, — я отвернулся от него, пытаясь, все-таки, досмотреть конец.
— Тебя никто не заставлял сюда идти, ты бы мог ответить: «Нет, спасибо».
— Мне нравится фильм, — человек, сидевший перед нами на секунду обернулся. — Да, мне нравится этот фильм, Дон, а что в этом плохого?
— Ничего, — ответил он и до конца фильма не произнес больше ни слова.
Выйдя из кинотеатра, мы пошли через площадку с подержанными тракторами к нашему полю. В небе потемнело, собирался дождь.
Я думал о его странном поведении там, в кинотеатре.
— Ты все делаешь по какой-нибудь причине, Дон?
— Иногда.
— Но причем тут фильм? Почему ты вдруг захотел посмотреть «Санденс»?
— Ты задал вопрос.
— Да. А у тебя есть ответ?
— Это и был мой ответ. Мы пошли в кино, потому что ты задал вопрос. Фильм был ответом на него.
Я знал, что он смеется надо мной.
— А какой я задал вопрос?
Последовала долгая мучительная пауза.
— Ты спросил, Ричард: «Почему, даже в лучшие свои времена, я не мог понять, почему мы здесь?».
Теперь я вспомнил.
— И фильм был ответом мне?
— Да.
— О.
— Ты не понимаешь, — сказал он.
— Нет.
— Это был хороший фильм, — стал объяснять он, — но даже лучший в мире фильм все равно остается иллюзией, разве не так? Изображения даже не двигаются, просто создается впечатление движения. Изменение света создает ощущение движения на плоском экране, висящем в темноте.
— Ну да, — я, кажется, начинал понимать.
— Другие люди, какие угодно, которые идут в кино, почему они это делают, если фильм — всего лишь иллюзия?
— Ну, это развлечение.
— Правильно, удовольствие. Раз.
— Можно узнать что-то новое для себя.
— Хорошо. Несомненно. Познание. Два.
— Фантазия, бегство от действительности.
— Это тоже удовольствие. Раз.
— Технические причины. Посмотреть, как фильм сделан.
— Познание. Два.
— Ну, чтобы не скучно провести время.