Иллюзия бессмертия
Шрифт:
— Не твое дело, одэйя, — запихнув пушнину в сумку, Айт одарил Урсулу таким ледяным взглядом, что сидевшей с ней рядом Вайолет мгновенно захотелось укутаться во что-то теплое.
— Верно, темный, твоя душа — тебе и решать, кому и за сколько ее продавать, — ничуть не оробела волшебница, запустив в аппетитно булькающую похлебку ложку.
Непонятно почему, но Вайолет показалось, что слова Урсулы причинили мужчине боль. Словно волшебница нашла в броне одарина слабое место и ударила в него изо всей силы. И хотя внешне Айт выглядел таким же безразлично-спокойным, как и прежде, Вайолет не могла отделаться от необъяснимого
Отойдя от их компании на край поляны, Айт уселся под деревом на землю, вытянув вперед свои длинные ноги. Прислонившись спиной и затылком к стволу граба, мужчина смежил веки, потеряв к происходящему вокруг всякий интерес. Со стороны казалось, что он задремал, и когда Урсула позвала всех есть, даже не шелохнулся. Его выдавало только движение глазного яблока под кожей прикрытых век, и если бы Вайолет не наблюдала за одарином так пристально, то вряд ли бы поняла, что спящим он только притворяется.
— Ты куда? — всполошился Доммэ, заметив, что сестра, набрав в миску похлебки, поднялась с места и собралась уйти.
— Отнесу Айту еду, — подхватив еще ломоть хлеба, ответила девушка.
— Он спит, — Доммэ мрачно покосился на одарина, а после посмотрел на Вайолет. — Проснется, захочет есть — сам придет. Он не немощный и не маленький.
— Во-первых, когда он проснется, похлебка остынет, а во-вторых, некрасиво не дать первому еду тому, кто для нас ее добыл.
— Мы с Кином могли и без него прекрасно справиться, — недовольно возразил парень, но Вайолет, больше не став его слушать, пошагала на край поляны.
Остановившись перед Айтом, девушка негромко позвала его по имени. Темные глаза мужчины мгновенно распахнулись и впились в нее пронизывающим до дрожи взглядом.
— Вот, возьми, поешь, — наклонившись, Вайолет протянула одарину миску с похлебкой, смущенно добавив: — А то остынет…
Еще несколько мгновений Айт смотрел ей в лицо так задумчиво, что девушка почувствовала, как начинает краснеть, а потом, осторожно забрав еду, тихо выдохнул:
— Спасибо.
— Ты не обижайся на Урсулу, — Вайолет неловко переступила с ноги на ногу, но присесть рядом с мужчиной не решилась, боясь показаться навязчивой. — Ее иногда заносит. Я привыкла, а посторонним кажется, будто она грубая и черствая.
— А это не так? — отхлебнув горячего варева, бросил беглый взгляд в сторону Урсулы Айт.
— Нет, — возбужденно замотала головой Вайолет. — Она просто слишком прямолинейная и всегда говорит, что думает. Но я точно знаю, что она не хотела сделать тебе больно.
— С чего ты решила, что ее слова меня хоть как-то трогают? — Айт иронично заломил бровь, и Вайолет вдруг поняла, что впервые может спокойно рассмотреть лицо одарина с такого близкого расстояния.
Жесткий квадратный подбородок, высокие скулы, две хмурые вертикальные складки на переносице, каштановые пряди вьющихся волос непослушными спиральками закрывают лоб, виски, ложатся на мощную шею, переходящую в плечи… Несмотря на свой суровый и неприступный вид, темный одарин был красивым мужчиной — той строгой мужской красотой, глядя на которую всякая женщина всегда чувствовала себя рядом с ним маленькой и слабой.
— Я подумала, что тебе могло быть неприятно, — Вайолет легко улыбнулась, смутившись еще больше, когда поймала на себе какой-то очень странный взгляд одарина. — Не важно. Ты ешь. Остынет, — кивнула она на похлебку и, не желая мешать, развернулась и направилась к костру.
Айт спокойно смотрел ей вслед, а внутри бушевала буря. Она звала его по имени. Так мягко и нежно, как это получалось только у Скайли. И что на него нашло, когда он его озвучил девчонке? Темную прорву времени его не то что по имени не называли — близко не подходили, всегда шептались издалека: "Темная тварь", думая, что он не слышит, не чувствует их страх, не видит глупые мысли.
Мысли юной Хранительницы Айт почему-то совершенно не видел, и это бесило, потому что даже могущественной одэйе не всегда удавалось от него закрыться. В глазах цвета лесных фиалок не было ни отвращения, ни страха. Наивно распахнутые, они смотрели на Айта с любопытством и симпатией, это Айт научился безошибочно определять во взглядах женщин. Только в отличие от тех девиц, что пытались залезть ему в штаны, этой от него было нужно что-то другое. Что? Темный одарин не мог понять, как и не понимал, каким образом девушка догадалась, что Урсуле удалось задеть его за живое.
Упоминание о прошлой жизни всегда выбивало его из равновесия. Прошлое причиняло боль. В прошлом он был непростительно самонадеянным и отвратительно беспомощным. Добродушный и веселый ловчий Айт умер в тот день, когда дриммы у него на глазах растерзали его любимую. Вместо него родилась бездушная темная тварь, убивающая легко и безжалостно, не испытывая никаких угрызений совести за то, что не помнила ни лиц, ни имен своих жертв.
Девчонка с фиалковыми глазами напоминала одарину вырванную половину его сердца — нежную и дикую, похожую на цветок вереска Скайли. Что-то неприятно-горькое шевельнулось внутри, стоило подумать о том, что юная Хранительница также беззащитна перед чужой грубой силой, и ее убьют, как только она выполнит свою миссию в начавшейся игре.
Айту было ее жаль.
Невероятно, неожиданно, но темному одарину вдруг действительно стало жаль хрупкую принцессу рохров.
Поднявшись с земли, мужчина подошел к костру и опустился на траву рядом с Урсулой.
— Покажи ей простейшие боевые заклинания, — он указал взглядом на Вайолет. — Тебе надо научить ее защищаться.
— Вайолет есть кому защищать, — отложив в сторону еду, Доммэ исподлобья посмотрел на одарина. — У нее для этого есть мы с Кином.
В снисходительной улыбке Айта читалась откровенная насмешка:
— Ты уверен, что сможешь защитить ее от магов Тэнэйбры?
Доммэ раздражал этот наглый и самоуверенный тип, а еще больше то, что Вайоли ему доверяла, не чувствуя исходящей от него угрозы. Кости ломило от желания обернуться. Парню вдруг отчаянно захотелось вцепиться зубами в глотку чужака. Почувствовать на языке его соленую кровь.
— И от тебя в том числе, — грозно рыкнул рохр.
Это было и отважно, и смешно. Наивный мальчишка допускал ту же ошибку, что и юный Айт: излишне самоуверенно полагал, что может противостоять всем, кто встанет у него на пути. Темный одарин никогда не демонстрировал свою силу в воспитательных целях, а сейчас что-то бесконтрольно-азартное сидело внутри, мерзко нашептывая: "Давай, Айт. Макни этого сосунка мордой в дерьмо. Да так, чтобы из ушей полезло. Покажи ему, насколько он глуп и беспомощен".