Иллюзия брака
Шрифт:
— Прошу вас, соблюдайте тишину. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь: не пытайтесь привести меня в чувство раньше того момента, когда я сам буду готов.
— Конечно, дорогой, — с легким волнением ответила леди Фальклер и скомандовала в сторону переминающегося у порога слуги: — Потушите свечи. Ничто не должно отвлекать говорящего с усопшими.
Комната тут же погрузилась в полумрак. Темноту разгонял лишь серебристый свел луны, заглядывающей в окно, и таинственное мерцание хрустального шара, по которому побежали голубоватые волны магии.
— Создайте
Все присутствие молча выполнили его распоряжение, а я едва не скрипнула зубами от раздражения: моей кожи коснулась ладонь Фальклера, по — прежнему затянутая в перчатку.
— Простите, — негромко сказала я, повернувшись к лорду, — возможно, вам стоит снять перчатки. Это не помешает ритуалу?
Я специально добавила в голос наивных ноток девушки, вообще не ориентирующейся в магии. К сожалению, это мне не помогло.
— Нет, — глухо ответил Рони, словно он уже был не совсем здесь. — Это не имеет значения.
— Не волнуйтесь, леди Гарланд, — добродушно сказал Фальклер. — Внук уже не первый раз проводит подобное. Я знаю, что делать.
— Прошу прощения, — с виноватой улыбкой извинилась я. — Просто нервничаю. Впервые вижу, как вызывают душу умершего.
— Тише, дорогая, — попросила леди Фальклер. — Вы сбиваете Рони.
Я умолкла. Брайен с сочувствием сжал мою ладонь. В его взгляде я прочитала «ничего страшного», но вместо того чтобы успокоиться, я ощутила поднимающуюся в душе досаду — на себя, на Фальклера и на обстоятельства.
Эта досада странным образом осела горечью на кончике языка и переплелась с непривычным, новым для меня желанием доказать, что я — лучшая. Неужели меня так раззадорило знакомство с Жоржем? Этот болезненный удар по самооценке?
В тот же миг я могла думать только об одном: мне необходимо залезть в голову Фальклеру любой ценой.
До меня, как сквозь толщу воды, донеслись слова Рони:
— Я вызову дух моей матери. Как вы помните, она была фрейлиной Ее Величества. До того, как… Ну, вы знаете.
Голос предал парня: дрогнул. Я мельком удивилась его выбору: вызывать близких решаются не все, слишком болезненно, слишком интимно. В памяти, отзываясь на изумление, всплыли факты, которые я частично узнала от Брайена, частично — из сплетен слуг.
Родители Рони занимали высокие должности при дворе. В частности, его мать крепко дружила с погибшей королевой — матерью ныне правящего Его Величества Даниэля. Естественно, до своей смерти, последующей как-то подозрительно быстро после гибели королевы. А за матерью Рони вскоре последовал и его отец. Тоже при весьма сомнительных обстоятельствах.
Нет, по официальной версии все было чинно и благородно: магическая лихорадка, от которой нет противоядия. Но некоторые детали. вызывали вопросы. Об этом шептались по углам, но никогда не говорили в открытую.
Рони принялся беззвучно шевелить губами, призывая дух матери. В темной комнате повисло напряженное молчание, разбавляемое разве что стуком капель по стеклу: за окном начал накрапывать дождь. Шелест юбок, шорох вееров — все стихло в преддверии мрачного развлечения.
Я заставила себя отключиться от происходящего. Сейчас меня не интересовал внешний мир. Меня притягивало то, что было скрыто за кожей чужой перчаткой — страхи, желания, болевые точки.
Сделав глубокий вдох, я сжала зубы и, словно с разбега ударилась в закрытую дверь. Снова и снова. Еще и еще. Если бы это случилось в реальности, я бы уже разбила кулаки в кровь, а тело бы уже украсила россыпь синяков. Но все происходило лишь в моей голове и в том тонком переходе миров, где физическое тело не имело никакой силы.
— Кто здесь? — не своим, сиплым голосом спросил Рони. — Меня зовут Катрин Фальклер. А вас?
Парень выгнулся, будто от боли. Лорд Фальклер едва заметно вздрогнул, и я сильнее сжала его ладонь, словно это могло приблизить меня к цели.
— Здесь друзья, — после паузы ответили леди Фальклер и сморгнула выступившую слезинку. — Мы бы хотели поговорить с тобой.
Справа и слева от меня зашептались. Дамы принялись предлагать вопросы, которые можно задать усопшей. Кажется, что-то пустяковое, чтобы разбавить гнетущую атмосферу вечера. Видимо, никто из присутствующих не ожидал подобной мрачности.
Я же устремилась в сознание человека, сидящего рядом со мной. И едва не зашипела от боли: вполне себе физической. В носу засвербело, но мне было не до этого. Весь мир сжался до одной-единственной цели: превзойти себя, доказать Брайену, что я особенная, уникальная. Убедить, что мною следуют дорожить.
Тетка (по крови она была мне неродная, наверное, поэтому мне не досталась зоркость ее сердца) всегда говорила, что гордость в моем случае интересным образом переплетается с неуверенностью. Я могла бросать вызовы и из упрямство добиваться успеха. Вот только меня подталкивал к победе отравляющий душу микс: неуверенность и граничащее с болью желание выделяться в толпе. Ведь только тех, кто не сливается с массой, ждет награда — любовь и признание. В это верила не только я. Такова была философия семьи Ивори.
— Как вы думаете, войдут ли в моду мушки?
— Ждать ли нас холодной зимы, как в том году?
— Может быть, спросим что-нибудь о чужих романах того времени?
Вопросы, как рой ос, закружились вокруг меня. Они жалили, отвлекали. В носу у меня захлюпало. Я удивилась, ведь насморком я не страдала. А затем, не тратя время на сомнения, снова устремилась к закрытой двери.
Удар вышел сильным. Таким сильным, что я едва не осела на стуле, меня удержала рука Брайена. Боль пронзило все тело, заставив тихо охнуть. Сознание разделилось надвое: одна его часть осталась в темной комнате с мерцающим шаром и людьми за круглым столом, а вторая — торопливым, летящим шагом спускалась в подвал с чужими тайнами.