Иллюзия отражения
Шрифт:
Ален Данглар снова замурлыкал какую-то мелодию, и я с вящим удивлением узнал в ней знаменитую балладу о Стеньке Разине... «И за борт ее бросает в набежавшую волну...» Откуда ее знает барон? Бывал в России? Или еще в СССР?
Нет, я точно очень устал. Крепко. И «Стеньку», и «Коробочку» ежевечерне исполняют в двух из пяти русских ресторанов Саратоны.
– Я не убивал Арбаеву.
– А кто ее убил?
– Господин префект, я сообщил вам всю информацию, которой обладал. Не соблаговолите ли вы, в силу должности и полномочий,
– О. Хорошо сказано. Хотя и не без иронии. Но вы же взрослый человек, господин Дронов, и должны понимать: закон, справедливость и долг порой не только не дополняют, но – исключают друг друга.
Я задумался. Ну как ему объяснить?.. Мне и без того нелегко было подобрать английский эквивалент слова, хоть отдаленно напоминающего русское «справедливость». Слова же «совесть» в английском языке нет вовсе. Лишнее.
– Почему бы вам не поверить мне и не задуматься над версией о наркотиках?
– Вы так и не убедили меня, что это был наркотик, а не безобидные лепешки для свежести дыхания.
– Алина называла это «чако».
– «Чако»? Никогда о таком не слышал. – Лицо префекта сделалось каменно-непроницаемым, холодные голубые глаза превратились в два кусочка мутного льда, сквозь который не разглядеть было уже ничего.
Глава 11
Все люди делятся на тех, кто отдает приказы, и тех, кто их добросовестно исполняет. Почему-то считается, что тот, кто будет потом приказывать, сначала проходит путь исполнителя. Вот уж нет. Эти ребятки начинают командовать сразу, будучи еще зелеными лейтенантиками или самыми младшими из младших научных сотрудников: стадию курсантов и лаборантов такие минуют тоже в состоянии начальников: отделения салаг или уборщицы лаборатории бабы Клавы и двух подопытных крыс.
Есть, конечно, люди независимые, но в независимости этой, которая со стороны многим кажется свободой, столько же неприкаянности, неуверенности и тоски... Это я знаю точно.
Кто мой визави по положению? Отдающий приказы или исполняющий? Этого я пока не понял.
– Проведите экспертизу, – посоветовал я Данглару. – Это поможет.
– Поможет? Что поможет, господин Дронов? И чему?
– У Алины оставалось еще несколько таблеток. Она предлагала мне попробовать, но я отказался.
– Видите ли, господин Дронов... Еще до моего приезда и за время нашего разговора в гостиной мои сотрудники тщательно обыскали номер и осмотрели все вещи Алины Арбаевой. Ничего похожего на таблетки, наркотики или даже на упоминаемую вами коробочку в номере не найдено. Ничего экстраординарного, вы поняли, господин Дронов, не обнаружено. И это – факт.
– Я понял, господин Данглар. Только...
– Что – только?
–
– Это были мои люди. Они очень хорошо обучены и дисциплинированны.
– Верю. Были и гостиничные. Персонал. А коробочка с таблетками ма-а-аленькая, неприметная.
– Я учту это, господин Дронов, – холодно кивнул Данглар. – Но своим сотрудникам, их профессионализму и вниманию я доверяю больше, чем вам. Надеюсь, вы извините меня за это.
– О да.
– И еще, господин Дронов. Вы рассказали о стычке с постояльцами отеля, которые сопровождали Арбаеву.
– Да, и это правда.
– Так вот, Иван Савин послал на место происшествия автомобиль. На шоссе никого не оказалось. И ничего, кроме битого стекла.
– Выходит, на попутке добрались. Или на такси.
– И еще, господин Дронов. К нашему вящему сожалению, никаких новых постояльцев с указанными вами Ивану Савину приметами в гостинице вчера не регистрировалось.
– Значит, девушка ошиблась. Но прилетели они одним бортом с ней. – Внезапно я осекся, помолчал, добавил: – Может быть. – Потер озадаченно макушку.
– Что-то вспомнили еще, господин Дронов?
– Нет. Просто подумал, что эти парни могли уже и улететь ближайшим рейсом.
– Бортов ночью с острова не было.
– Частным самолетом, яхтой, катером, вплавь.
– Вплавь? До материка? Забавно. Но вам, я вижу, совсем невесело.
– Совсем, – подтвердил я кивком.
У моего собеседника в кармане озабоченно запиликал мобильный. Никакого Моцарта и прочей романтики – отрывистые, раздражающие переливы офисного пошиба.
Ален Данглар деловито поднял аппаратик к уху. С полминуты слушал, кивнул, нажал отбой.
– Поскольку вы уже все одно расстроены, господин Дронов, я вас еще немного огорчу, а?
Что я могу объяснить этому породистому англосаксу и французскому барону? Что слово «огорчить» имеет в моем родном отечестве вполне определенный смысл? И вовсе не тот, что на Западе?
– Если только немного, – ответил я и растянул губы в евроамериканском невеселом оскале «cheese».
– На остров вылетел господин Арбаев.
– Надо полагать, с чадами и домочадцами.
– Вы думаете, он привезет всю семью?
– О нет. Только дюжину пареньков с душами жесткими, как наждак, и массой огнестрельного железа.
– Вы находитесь в цивилизованной стране, господин Дронов, и под защитой закона.
Сказать ему, куда он может засунуть свой закон, если Александр Алиевич Арбаев решит «отвязаться» здесь по-взрослому? Не, не буду. Барон все-таки. Мой ответ покажется аристократу бестактным и не соответствующим истине.
– Вы, кажется, усомнились в силе закона?
– Усомнился, – сокрушенно кивнул я.
– Напрасно. Закон поддерживают вовсе не пушки, авианосцы и пистолеты. Его поддерживает авторитет людей, которые отдают приказы.