Иллюзия
Шрифт:
Больной, упершись кистями в светлую столешницу, пронес ноги под парту кабинета истории. «Что будет с бабушкой и мамой, когда узнают?» Взгляд задержался на доске с металлической каймой, тонюсенькой подставкой для мела, бликовавшей от люминесцента. «С ума сойдут». Двуглавый герб нависал над стендом «классного уголка», заклеенного листовками, поздравлениями, грамотами. «А скрыть невозможно – надо ходить по врачам, лечиться». Между гербом и картинкой российского триколора, будто ноздри торчала решетка вентиляции. «Может, придется лечь в больницу». Прозрачная тюль свисала с гардины. Учительский стол, по традиции, у окна.
Историк начал урок с воззвания:
– Вы все готовитесь к выпускным экзаменам. Мой предмет, к сожалению, никто не выбрал, – покосился на Глеба, – но ничего. Мне все равно хочется сделать вам подарок, скорее приз. Я на днях раздобыл интересный экземплярчик «Астрологии» под редакцией Розенберга.
Учитель потряс в воздухе фолиантом.
– В этой книге собрано все самое интересное. Начиная от Саргона из Эгеди, жившего почти за четыре тысячи лет до Христа, Ефилимона – основателя современной астрологии, древнегреческого философа Анаксагора, посвятившего жизнь изучению звездного неба. Также здесь выдержки из работ Птолемея, трактаты Вергилия и Цицерона, заметки Бэкона, Кеплера и Ньютона, вплоть до сегодняшних ученых…
У Малышева загорелись глаза. Душу продам, только отдайте.
– Хотя колдуны, астрологи, маги ныне померкли, но книжка увлекательная. Много загадок человечества до сих пор не разгадано, а некоторые не удастся разгадать без специальных знаний. Возможно, данная книга поможет.
Илья Иванович задумался, вспомнив, продолжил:
– Хотя настоящий прорицатель редко прибегает к дополнительным знаниям, магическим посохам, амулетам. Взять хотя бы Нострадамуса или Мессинга. Дар Божий!
– Нострадамус и Мессинг в подметки не годятся Адемару, – затравленной собакой прорычал Глеб. Зачем нести чушь? Он прекрасно знает о величайшем предсказателе. Из тихого омута иногда выскакивали черти.
– Не все думают так, как ты. Конечно, существует легенда, что епископ Ле Пюи, он же Адемар Монтейский, разгадал главную тайну человечества, но об этом точно неизвестно.
– Это известно любому пятикласснику! – Застенчивый парень сорвался, словно с цепи. – Перечисленные вами личности опирались только на ясновидение. Катрены Нострадамуса так запутаны, что можно трактовать, как угодно. Так все и поступают, получается каждый раз то, что хочет интерпретатор. А Мессинг ошибался! Безошибочность Мессинга – миф! А вот Адемар – никогда! А почему? Потому что опираться только на свой дар, интуицию, это как, например, использовать только зрение. А человеку даны еще слух, обоняние, осязание, вкус. Даже включение простой логики вместе с интуицией даст больший эффект, чем одна интуиция. Хотя экстрасенсы будут утверждать: логика мешает интуиции. Ерунда! Адемар – молодец! И ясновидение, и медитация, и наука. Он не отказывался от слуха, имея зрение.
– Ладно. – Историк отмахнулся. – Мы отвлеклись от темы. Объявляю условия конкурса с призом в увесистую книгу.
Класс затаился скорее из любопытства, нежели из желания завоевать трофей. Глеб взволнованно давил кулаками рот.
– Для победы необходимо прочесть стихи, спеть песню, станцевать… Продемонстрировавший лучший номер получит книгу. Желающие есть?
Малышев подозрительно огляделся. Никому, кроме меня, эта книга не нужна. Никто не выйдет. Руслан мог бы, теоретически. Он отлично декламирует, но на уме только авиация и футбол. Выйду, прочту какой-нибудь стих. Недавно по лит-ре проходили Есенина, заставляли учить… Вроде помню. Убедившись в отсутствии конкуренции, Глеб поднял руку.
– Пожалуйста, Малышев.
Юноша судорожно вышел к доске, порывисто развернулся. Под оценочными взорами одноклассников запал выдохся. «Отговорила роща золотая» прозвучала тихо, сбивчиво, с предательским присвистом.
– Садись. – Илья Иванович пробежался глазами по рядам. – Кто еще?.. Неужто больше нет талантов? Не стесняйтесь! Все – свои.
Эйфория охватила круглолицего латыша со сладкой фамилией Ягодкин. Девки к Денису липли, как мухи к меду, внимание узурпировали две развязные кумушки. Эта троица существовала в междусобойчике, воркуя на переменах, будоража и стесняясь собственной чувственности. Позволь – втроем сядут за одну парту, прильнут друг к дружке, точно шведская семья.
Ягодкин решил блеснуть перед подругами. Вышел, запел Титомира «Делай, как я». Натужный рэп, сопровождаемый клешнями рук перед собой. Класс кисло взирал, лишь кумушки умилялись. Поймав презрительный взгляд старосты, Денис вытянулся в струнку и запел:
– «Наверх вы, товарищи, все по местам…»
В патриотизм человека, секундами ранее мычавшего рэп, верилось с трудом. Ягодкин сдался, вернулся на место, попав в восторженные шепотки подружек.
– Есть еще желающие? Нет. Думаю, приз должен достаться… Денису! – Илья Иванович мелко мстил любимцу. – Все-таки две песни спел, количеством взял, так сказать.
Малышев стал белее мела, окаменел, словно обернулся на Содом и Гоморру. Сердце бешено колотилось, предрекая инфаркт.
– Подождите! – Руслан вскинул руку.
Глава IV
Маяковский
Момент требовал решительности.
– Маяковский. Коронка, – скорее для собственного успокоения шепнул приятелю Забаровский.
Руслан величественно прошествовал к «лобному месту», справляясь с волнением. Размашисто развернулся, приготовив руки для жестикуляций, застыл в МХАТовской паузе. Девчонки еле сдерживались: улыбки потянулись до ушей, ротики попискивали. Варивада оценочно щурилась, сдерживая ухмылку. Скрипкин толкнул соседа: «Щаз выдаст!» Глеб затаил дыхание – вся надежда на друга, с Ягодкиным договориться трудно, заломит цену. Малышев перебирал пальцы, нажимая на ногти, словно играя гамму.
– «Я сразу смазал карту будня»! – Декламатор с надрывом в голосе рубанул от плеча, будто саблей.
Зрачки одноклассников расширились.
– «Плеснувши краску из стакана»! – Воображаемая тара плеснула от бедра.
На «Я показал на блюде студня косые скулы океана» класс бился в истерике. Историк подрагивал телом, от смеха выступили слезы.
– «На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ», – отрывисто, по слогам, отчеканил декламатор и застыл, склонив голову в наигранной задумчивости.
Минуту класс стонал. Потом начал стихать басовитый гогот скрипкинской компании. Илья Иванович и девчонки утирали сырость с глаз. Чтец сочувствующим взглядом прошелся по рядам.
– «А-а… вы ноктюрн сыграть могли бы… на флейте водосточных труб?» – Большой палец указал за спину, точно на трубы. – Это Маяковский, господа!
Короткий кивок вместо поклона. Мягкие хлопки учителя потонули в восторженных аплодисментах. Взрослая сдержанность в выражении чувств придет позже. Верный друг сиял в предвкушении.