Иловайский капкан
Шрифт:
– Да, – часто закивал пленник.
– Скажешь, что тебя похитили какие-то отморозки и требовали выкуп. Ну а если сболтнешь лишнее, тебя убьют.
– Не надо… – зарыдал толстяк, обвиснув в сильных руках, а на его штанах расплылось пятно. – Я все, все сделаю!
– Давайте его назад, – брезгливо поморщился Линник, а когда вихляющаяся тройка удалилась, бросил Пасюку: – Пошли к машине.
Когда в мерцании первых звезд пыльный «ренджровер» въехал на территорию дома отдыха, их встретил хозяин, приставленный к областному гостю.
– Для вас завтра выходной, – сказал операм начальник, и те потопали к припаркованному на стоянке «форду».
Хозяин же, по имени Вилорий, средних лет ражий детина, провел офицеров в свой личный блок, где те приняли душ Шарко, и потом повел в зал для почетных персон работавшего до утра ресторана. Оттуда слышалась разухабистая музыка и смех отдыхающих; с открытой веранды в небо то и дело взмывали, с треском лопаясь, фейерверки.
– М-да, прямо праздник жизни, – поцокал языком майор. – Красиво отдыхают.
– Сегодня День торгового работника, – расплылся в улыбке хозяин. – Это наши и из соседних районов бизнесмены.
Удобно расположившись в кожаных креслах гостевого зала, передняя стена которого, выполненная из прозрачного стекла, отражала звездный купол неба и сонную реку, полковник с майором с удовольствием оглядывали горячительное и холодные закуски, а Вилорий отдавал распоряжение нарисовавшейся рядом смазливой, с ногами от плеч, официантке.
– Ну что, приступим? – потянулся он волосатой лапой за бутылкой шотландского виски «Лох-Несс», когда та упорхнула.
– Можешь, – накладывая на тарелку Линника черную икру, кивнул подполковник.
Бокалы наполнили, и куратор произнес тост:
– За коммерцию и хозяина!
Утолив первый голод, выпили по второй – за процветание Украины, а вдогонку по третьей. Чтоб муха не пролетела. Появились две официантки – с судком стерляжьей ухи и нанизанными на шампуры шашлыками.
– Под них лучше водку, – потянул из ведерка со льдом запотевший «Абсолют» Вилорий и наполнил припасенные для него стаканы. – Ну, будьмо! – поочередно чокнулся с гостями.
Те неспешно высосали их до дна, побурев мордами, крякнули и навалились на уху, мыча от удовольствия. Что было после, Линник помнил смутно. Урывками в сознании всплывала длинноногая официантка, с которой пил на брудершафт, а затем трахался в смежной комнате; блюющий Пасюк, которого они с Вилорием тащили в туалет; и совсем уж странная сцена, когда он таскал хозяина за ворот и орал: «Убью, Ленин!»
Спустя сутки, отметив командировку, майор возвращался назад. Под колесами его «тойоты» ровно гудел Бахмутский шлях, магнитола томно пела голосом Челентано.
Глава 6
Щэ нэ вмэрла Украина
По Крещатику, залитому морем огня, шло факельное шествие. В первых рядах, вместе со священниками-иезуитами и дивчатами, несущими портрет «гэроя нации» Бандеры, двигались ветераны УПА в кашкетах с трезубцами, молодые, с горящими глазами активисты из «Свободы»*, а также многочисленная киевская интеллигенция со студентами и люмпенами, над головой которых реяли черно-красные знамена. Нэзалэжна с размахом отмечала столетие со дня рождения Степана Бандеры. Время от времени активисты с мегафонами и повязками на рукавах металлически гавкали «Слава Украини!», а толпа ревела в ответ «Гэроям слава!!!». Отлитый в бронзе Богдан Хмельницкий на коне апокалиптически отсвечивал в языках пламени; в окнах домов, за которыми угадывались обыватели, испуганно дрожали стекла.
– Гарно маршэруем! – сказал, кульгая на одну ногу, изрядно постаревший Деркач, в пошитой по такому случаю форме УПА, шагающему рядом с ним с факелом в руке заматеревшему внуку.
– Щэ б комуняк з жидамы на фонарях и було б зовсим файно!
– Будуть и комуняки, дидусь, – водил по сторонам налитыми кровью глазами Васыль. – Мы теперь сила!
На майдане, в старину именовавшемся Козьим болотом, начался шабаш. С высокой трибуны, скаля по-волчьи зубы, к присутствующим обратился теперь уже лидер фракции неонацистов в Раде Олег Тягнибок, которого встретили овациями.
– Они, – кивнул на портрет Бандеры, а потом ткнул пальцем в стоящих внизу в первых рядах старых бандеровцев, – не боялись, так и мы сейчас не должны бояться! Они взяли автомат на шею и пошли в те леса! Они готовились и боролись с москалями, боролись с немцами, боролись с жидвой и с другой нечистью, которая хотела забрать у нас наше украинское государство! Нужно отдать Украину, наконец, украинцам. Эти молодые люди, и вы, седоголовые, – обвел рукою возбужденную толпу, – это есть та смесь, которой больше всего боится москальско-жидовская мафия, которая сегодня руководит в Украине!!!
– А-а-а!.. Смэрть им!! Усих на ножи!!! – задрожал от дикого рева воздух на майдане.
После него в том же духе выступили дряхлый, увешанный оловянными медалями ветеран УПА, специально приехавший из Канады сын Бандеры, молодые нацисты, а также представители киевской элиты и интеллигенции.
– Что же это такое, Марек? – спросила мужа, стоящего рядом с ней у окна ближайшего к майдану дома, взволнованная старушка.
– Это новый фашизм, Циля, – вздохнул ветеран войны, полковник.
– И снова будет Бабий Яр?
– Для нас – нет, – сжал он губы. – Первых, кто придет, застрелю как собак из наградного пистолета.
Когда мероприятие завершилось, лучшие представители нации стали расходиться. Одни – политики и киевская власть, – усевшись в черные блестящие лимузины, отправились на праздничный банкет в мэрию, заказанный по такому случаю, другие сели в автобусы, специально привезшие их на мероприятие, а студенты с люмпенами стали пить у колонны Берегини* и в подворотнях «за здравие» специально доставленную паленую водку.