Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
Сердце у Грегори отчаянно заколотилось, он не мог поверить глазам — это была Эрика.
Глава 27
Важное решение
Эрика отложила книгу, которую листала, вскочила и с сияющей улыбкой воскликнула:
— Грегори, дорогой! Я уж думала, ты никогда не приедешь! — Через минуту она была в объятиях англичанина.
Геринг остался в дверях, с добродушной усмешкой наблюдая радость их встречи. Когда они нацеловались и наобнимались вволю, он укоризненно сказал:
— Я Эрике сообщил, что вызвал вас, а она предложила, чтобы вы сегодня переночевали здесь и не возвращались в Берлин. Поэтому для вас приготовлена комната. В гардеробной, естественно, есть и отдельная кровать на всякий случай. Надеюсь, что вы найдете все необходимое. Итак, доброй ночи!
Когда дверь за Герингом закрылась, Грегори дал волю своему беспокойству:
— Эрика, милая, то, что ты приехала сюда, — это прекрасно, самый лучший подарок для меня, но я сильно тревожусь за тебя. Просто недопустимо, чтобы ты приезжала в Германию в такую страшную годину.
— Я должна была сделать это, — ответила она тихо. — Существует долг, о котором никому нельзя забывать. Я знаю, что ты не воспринимаешь меня как немку, но в душе я всегда немка и останусь ею до конца. Моя страна сейчас переживает ужасный момент. Сколько бы преступлений и бесчинств ни натворили нацисты, все равно это не может перечеркнуть тот факт, что в Германии живут многие миллионы честных немцев, которые не хотели войны и которых заставили подчиняться силой нацистской тирании.
— Я все хорошо знаю и понимаю. Но только это не твоя вина и не твоя забота.
— Мой дорогой! Этот народ — мой народ. И они умирают ежедневно тысячами или страдают от ужасных ран. А дети! Несчастные крошки, только представь, что из них делают эти бомбежки. Нельзя упускать ни единой возможности, чтобы прекратить этот ужас. Ни единой!
— Ты всерьез верила в успех своей миссии?
— Я надеялась на какой-то шанс, рассчитывала на то, что в предвоенной Германии я была не последним человеком. Улаживала многочисленные сделки Гуго Фалькенштейна, связанные с поставками вооружения, так что посредник в деловых операциях я опытный. Как ты знаешь, Герман — один из моих близких друзей. Я знаю, что ему приходилось действовать разными методами, чтобы пробиться к власти, знаю, что добрую половину жизни он или пьян, или под действием наркотиков. Но знаю и то, что он не такой, как все эти нацистские мерзавцы. Это один из самых блестящих германских асов во все времена, храбрейший из храбрых. И он никогда не позволял засорить себе голову нацистской пропагандой. Он, несмотря ни на что, обладает огромной силой воли, и он именно тот человек, который может спасти Германию.
Грегори только усмехнулся:
— Дорогая, я по достоинству ценю твою самоотверженность и чувство долга, которыми ты руководствовалась, но каким образом тебе удалось попасть сюда, в Каринхолл?
Она пожала плечами:
— Это как раз было совсем нетрудно. Когда союзники перешли Рейн, я съездила в Лондон и переговорила с милым стариной Пеллинором. Поначалу он ни в какую не хотел пойти мне навстречу, хотя и соглашался с тем, что, когда война близится к завершению, нельзя упускать ни единой возможности, чтобы прекратить боевые действия. Он раздобыл мне рекомендательное письмо к Аллену Даллесу и организовал перелет в Швейцарию. Даллес поначалу тоже упирался, но когда понял, что в добрые старые времена я для Германа была не просто предметом ухаживаний, согласился на мое предложение. И вступил в игру: был организован караван Красного Креста по Германии, для меня оборудовали машину, чтобы я могла в ней спать и жить, — всем, короче, необходимым. И под эгидой Красного Креста я официально путешествую. Слава Богу, речь не шла о зонах и территориях, захваченных русскими, а немцы, как и американцы, уважают форму медсестры. Хоть и поулюлюкали мне вслед, однако пропустили без инцидентов. Так что вся дорога заняла у меня всего четыре дня.
— Уже за одно это тебя следует наградить крестом, — пошутил Грегори.
Эрика смеялась и целовала его.
— Эй, не относи все на счет моих благородных намерений спасти германский народ от всех ужасов войны. У меня, кроме того, были и личные причины.
— Ты надеялась узнать что-то обо мне?
— Конечно. Когда из Польши без тебя вернулся самолет, я чуть не умерла от горя. Неделями не ела, не спала — горевала. Но почему-то была убеждена в том, что ты жив, на свободе. А потом я почувствовала, что тебя поймали и ты теперь заключенный в концлагере. Всю осень у меня было ощущение, что тебе приходится очень несладко, но ближе к Рождеству у меня постепенно начало исчезать это ощущение. То есть я знала, что ты теперь не голодаешь и все в твоей участи поменялось в лучшую сторону. А потом я уже не знала, что и думать. Я, конечно, понимала, что в лагере ты живешь не под собственным, а каким-то чужим именем, следовательно, проследить твою участь очень трудно, если вообще возможно. Но я намеревалась сделать все возможное и горячо молилась Богу, чтобы он дал мне хоть какую-нибудь зацепку. У Германа я и не надеялась узнать что-либо о тебе, но когда я его увидела, меня будто кто-то толкнул: «Спроси!» И Провидение немедленно откликнулось на мои мольбы. А он только расхохотался и пообещал, что вечером раздобудет и привезет тебя в целости и сохранности. Я знала, что такими вещами он шутить не будет. Чуть в обморок от счастья не свалилась.
— Бедняжка, настрадалась, — пожалел и приголубил ее Грегори, притянув к себе. — Сколько долгих месяцев тебе пришлось пережить в одиночестве и горе. Ты права, я действительно был заключенным в концлагере до января и не удивлен тем, что о последующих месяцах у тебя очень смутные представления. Честно признаюсь, это потому, что у меня не было возможности думать о тебе так часто, как хотелось бы. Но только не воображай, что это связано с тем, что я меньше тебя люблю, — просто я под самую завязку погружен в крупнейшую аферу своей жизни. Она, так же как и твоя миссия, связана с попытками закончить войну в кратчайшие сроки, но я тебе расскажу об этом подробнее потом. Насколько я понимаю, тебе с Герингом не удалось ни о чем договориться.
Она покачала головой:
— Нет. Герман уперся и стоит на своем, ни в какую. А ведь союзники ни за что не сядут за стол переговоров с Гитлером, Гиммлером, Геббельсом или Риббентропом, а с ним, думаю, сядут. И что делает его отказ особенно горьким и досадным, так это то, что из большой четверки он единственный сохраняет лояльность Гитлеру. А вся остальная шайка направо и налево распродает Германию и заботится лишь о сохранении собственной шкуры.
— Вот как? — поинтересовался Грегори и, усевшись в кресло, посадил Эрику на колени. — Это очень интересно. Расскажи-ка мне об этом.
— Меня просветил на этот счет Даллес. Он справедливо рассудил, что у меня на руках будет больше козырей, если я буду в курсе всей этой закулисной игры, что Геринга будет легче убедить, если открыть ему глаза на его коллег из гитлеровского окружения.
— Но ты же сама только что сказала, что союзники с ними переговоры вести не собираются.
— Да, не собираются. Но это не мешает этим мерзавцам и убийцам подсылать к союзникам своих парламентеров. И разумеется, союзники отнюдь не против заключения сепаратных договоров о капитуляции с какой-либо из германских армий. Еще в феврале Карл Вольф, военный губернатор Северной Италии, вступил в контакты с Алленом Даллесом, а в марте прилетел в Швейцарию и встречался с ним в Цюрихе. Была достигнута договоренность, что Кессельринг окажет союзникам лишь видимость сопротивления в долине реки По, в обмен на это немецкая договаривающаяся сторона получила обещание в том, что в послевоенных судебных разбирательствах им будет обеспечена безопасность. К несчастью, об этом узнал Сталин и потребовал участия в переговорах русских офицеров. Западные союзники же ему в этом отказали, разгорелся скандал, и переговоры отменили. Но теперь они снова ведутся — на этот раз с преемником Кессельринга, генералом фон Фьетингоффом, и появилась возможность, что германская армия в Италии сложит оружие уже на этой неделе.
— Отличная новость!
— Риббентроп секретно ведет переговоры со швейцарскими правительственными кругами и с Ватиканом. Через эти два канала он предложил план капитуляции Германии западным союзникам, чтобы повернуть все ее армии против русских. Союзники даже не удостоили его ответом. А он, так и оставшись полным ослом, выкинул такой фортель: начал угрожать союзникам, что если они не согласятся на его условия, то он, видите ли, отдаст Германию русским. Но пустая угроза — она и есть пустая. А ближе всех подошел к намеченной цели Гиммлер.