Имажинали (сборник)
Шрифт:
Бесшумно, как тень, она шла по веренице коридоров, настороженно прислушиваясь к любому движению позади себя. Из-за дверей доносились обычные бытовые звуки: храп, шелест тканей и звяканье туалетных принадлежностей, шепот и стоны наслаждения. И так она, не встретив препятствий, дошла до двери на задний двор.
Стражник в красной с золотом ливрее при ее приближении подозрительно привстал. Другого пути к спасению не было…
— Эй, ты… — прорычал охранник, но больше ничего не успел сказать, потому что Катрин перебила ему гортань. Фраза закончилась придушенной икотой — средним между всхлипом
И решительно шагнула во тьму.
Через три часа после полуночи Катрин пробралась через потерну в замок Бурж и бесшумно скользнула в королевские апартаменты. За дверью стояли двое стражников, но они задремали у стены, мирно посапывая в бездонной тишине ночи. Вечно они беспечны, стражники эти. То, что так раздражало ее при первом посещении, теперь оказалось благословением. Убивать лояльных французов ей не хотелось, но войти в эту дверь ей все же требовалось.
В железном бра на стене горел факел; дым лениво колыхался от невидимого дуновения воздуха. Катрин замерла, навострив ухо, и достала из своего дублета пузырек. Опиатная жидкость, которой она пропитала тряпку, была мощным снотворным, по крайней мере, так уверял ее Сурнуа. Мы это мигом проверим. Она на цыпочках прошла вперед. Ничто не пошевелится, разве только пламя. Один из охранников вздрогнул, когда она прижала тряпку к его носу, другой даже ухом не повел, и оба вновь погрузились в глубокий сон, сопровождаемый храпом. Превосходно.
Катрин плавно подняла железную задвижку. Она толкнула дверь и раздался легкий скрип, который в тишине отозвался эхом в ушах, как раскат грома. Она застыла. Ни крика, ни суматохи.
Она беззвучно проникла в комнату короля и, подойдя к кровати, выхватила меч. Король спал, свернувшись калачиком на боку, прижав руки к груди, словно оборонялся от чудовищ, порожденных ночью. Его волосы рассыпались медными локонами по белизне льняных простыней. Ты заслуживаешь адских жаровен.
Пока она разглядывала его, он зашевелился.
Она приставила лезвие к его горлу. Он ошеломленно моргнул, приспосабливаясь к темноте, и тут наткнулся глазами на лицо Катрин, смотревшей на него.
Полностью проснувшись, он ответил ей робким взглядом ребенка.
— Ты на меня сердишься?
— С чего бы это вы взяли? — насмешливо ответила воительница, прижав острие меча к его горлу.
— Я точно вижу, что ты сердишься, Катрин. — Если он и был напуган, то ничем этого не показал. В его голубых глазах в золотую крапинку выражались лишь печаль и безысходность. — Знаешь, мне это тоже далось нелегко.
Она ошалела:
— Серьезно?
— Серьезно, — воскликнул король с такой искренностью, что священник даровал бы ему милость Господню безо всякой исповеди. — Но Жоржи помог мне понять, что у меня не остается выбора. Король Франции не может быть обязан своим
Он даже не понимает, что поступил дурно.
— А как же спасение вашей души, вы о нем подумали? Как вы могли? Я ваш лучший капитан. Я доверилась вам, а вы обрекли меня гнить в английской темнице.
— Это не моя вина. — Но он отводил от нее глаза. — Я совсем не хотел тебе зла, это Жоржи заставил меня.
Все пошло не так, как ей виделось. По дороге из Дижона в Бурж Катрин раз сто прокручивала в голове этот разговор: что она скажет ему перед тем, как убить, как она это скажет, и какое испытает сильное удовлетворение, когда он, валяясь в хлынувшей крови, умрет на ее глазах. Это должен был быть момент ее триумфа. Вместо этого она ощущала внутри безмерную пустоту. Она по-прежнему могла убить его, однако же, если это не принесет ей никакой радости, то какой в этом смысл? С чувством тошноты она отстранила меч.
— Ты прощаешь меня? — выдохнул он тоненьким голосом.
— Я не смогу простить вас. Но я не в силах вас убить.
С этими словами она повернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Тишина в королевских покоях эхом вторила ее шагам.
Покинув замок, она вернулась в особняк, где ее ждали лейтенанты ее роты. К тому времени, когда Карл придет в себя, если вообще придет, она уже будет далеко. Существовали другие короли, другие земли, другие битвы. Мгновение принадлежало ей, стояла глубокая ночь, и она пустится в странствие со своими друзьями.
Йохан Элио
На самом высоком престоле в мире… [9]
Очнувшись, Шарль де Батц-Кастельмор удивился тому, что не мертв. А ведь он совершенно отчетливо помнил, что его убили. Голландская пуля пробила ему лоб напротив стен Маастрихта, когда он собирался идти на штурм — на еще один, окончательный, штурм.
Капитан-лейтенант королевских мушкетеров нисколько не питал сомнений в незамедлительном и, как он считал до сего момента, непоправимом воздействии мерки раскаленного свинца, засевшей у него внутри черепа, в серой губчатой массе, где таилось его сознание — если верить месье Декарту, в труды которого он частенько поглядывал, когда выдавались (довольно редкие) свободные минуты.
9
На самом высоком престоле в мире… мы сидим на своем заду (Монтень, “Опыты”, III, 13) — прим. фр. изд.
А следовательно, граф д’Артаньян воскликнул:
— Я так мыслю, что я уже не существую!
— Ошибка вполне резонная, ибо совсем недавно так и было, — ответил хорошо знакомый ему голос.
Пытаясь приноровиться к обстановке (ибо царил полумрак), Шарль де Батц-Кастельмор разобрал склонившееся над ним лицо.
— Вы? — изумился он. — Савиньен?
— Я, — подтвердил Сирано. — К вашим услугам, старый мой друг.
— Разве сами вы не покинули этот свет семнадцать лет назад?