Именем Анны. Возврата не будет
Шрифт:
Да ятить его колотить! Она даже не удивилась! Вот права была Савила, когда говорила, что жёлтые женщины зеркалят мужскую силу! Ответить получилось сурово:
– Светлая. Дочка лешего. Адаптировалась.
На этот раз Роза удивилась:
– Надо же! Но что светлая – это хорошо. Легче будет договориться.
На это Лент тоже рассчитывал. Среди светлых редко попадались люди, с которыми трудно было договориться, особенно, если дело касалось интересов человечества. Светлые, в основной своей массе, милосердны.
– Думаю, договоримся. Когда найду. Она уехала
Последним словом он подавился. К родителям – то есть к тем, которые родили? Будучи произнесённым вслух, это слово ранило больнее, чем все предыдущие мысли о лешем и светлой. Пришлось снова себя одёрнуть, спешно заверить Розу, что он будет чрезвычайно осторожен, и попрощаться. Ещё учует, что он не может сосредоточиться на проблеме. Ведь он может? Хватит соплей, тем более, что впереди по плану – опрос свидетелей, а для этого нужна свежая голова и соответствующий настрой.
Глава 5
– Егор, – усталый человек протянул руку для приветствия.
– Лент, – почему Лент не представился Лаврентием, он не понял и сам. Наверное, потому что хозяин островного дома ему понравился. Одного с ним роста, коренастый, живой, тот органично вписывался в свой крепкий, лесной дом – только через спрятанные в осоке мостки пришлось перемахнуть, а так и не скажешь, что это остров.
– Давай на «ты».
– Давай.
Не было в этом лешем ничего того, о чём так часто упоминают, говоря о коричневых: ни угрюмости, ни отстранённости, а уж о нелюдимости и говорить не приходилось. Лент присмотрелся – очень сильный. И очень светлый для коричневого – в глазах золотые сполохи.
– Я с людьми живу. Пошёл против природы.
Надо же, как Лент ни прятал свой интерес, тот заметил. Или предугадал? Немало, наверное, тёмных на него пялится. Кому понять, как не Ленту!
– Я, знаешь ли, и сам с усам, – сказал он, в надежде разрядить обстановку, но получилось нескромно. Тем более, что Лент не удержался и от небольшой демонстрации, сверкнув сквозь синеву яркой зеленью глаз.
– Ах, вон ты кто! Сейчас жена придёт, автограф попросит – ты у неё в пантеоне богов.
Автограф? Этого Лент точно не ожидал. Он обернулся к Айгуль и вопросительно приподнял брови, невольно представляя себе, как прекрасно те должны смотреться в сочетание с румянцем – а он был уверен, что покраснел. Чёрт!
– Да кто ж о вас не знает, Лаврентий Петрович? – удивилась Айа.
Ясен пень. Тёмный мир не так велик, чтобы не знать глав кланов и не быть в курсе их жизни. Но автограф – это слишком. Лент же не кинозвезда. К тому же, он и пиджак бросил в сенях, и рубашку пришлось расстегнуть по дороге, и рукава закатать – изжарился весь, а значит, и товарный вид потерял. Разве что брюки, те не изогнут своих стрел даже в стирке – фирма. И лакированные штиблеты, щедро заговорённые Айей от грязи и пыли, тоже женское внимание выдержат с честью...
О чём ты думаешь, старый дурак?
Всего лишь об одежде! В зелёные времена в такую командировку Лент надел бы джинсы и майку, но в его нынешнем гардеробе джинсов не водилось, вещи появлялись там без его участия. А всё
На лице Егора мелькнула улыбка, тут же исчезнув со словами Айи: – Егор, меня сегодня по лесу водили, а мастера Лаврентия волками пугали. Это кто у тебя такой умелец?
Егор переспрашивать не стал, ответил односложно: – Водяной мог, леший тоже.
На последнем предположении у Лента снова подлетели брови – леший? Нет же других леших в округе до самой Костромы! Видимо, получилось потешно, потому что хозяин дома расхохотался, и вся его усталость растворилась в морщинках вокруг горящих глаз: – Если ты зовёшь лешими коричневых, Лент, то это ещё не значит, что настоящих леших не существует. Каждому лесу нужен хозяин. Как без него? Так, где это было?
– Есть тут неподалёку Срединка? – ничуть не разубеждённый Ильёй, поинтересовался Лент. Он видел тот знак своими глазами.
Егор задумался: – Что-то в голове вертится…
Ага! Ведьмака не проведёшь! Есть Срединка!
Торжество гостя от хозяина тоже не ускользнуло, но сказать он ничего не успел – звонко хлопнула входная дверь, и в комнату из сеней вошёл человек, совершенно чуждый всему окружающему.
Это ещё что за пугало?
Молодой, тощий, с козлиной бородкой и сосульками длинных волос, в дверной проём он просочился, прогнувшись знаком вопроса. Да и войдя, распрямился почему-то не до конца. В прорехах рванных джинсов сверкнули тощие коленки, упор в пол приняли кроссовки «вырви глаз», а на плечах, как на вешалке, колыхнулись одетые друг на дружку грязные футболки. Современную моду Лент не понимал, но и слепым не был – видел, что молодёжь носит, поэтому не удивился бы, обнаружив, что надетое на молодом человеке тянуло на небольшое состояние.
– Здрасти, Егор Михалыч, – буркнуло недоразумение, пытаясь куда-то пристроить свои неухоженные руки.
– Не нашёл? – это даже не было вопросом, разве что риторическим. Судя по всему, хозяин от парня ничего другого не ждал.
Тот кивнул и тут же отрицательно мотнул головой, получилось почти одновременно и очень смешно. Потом неожиданно элегантным движением этих самых грязных рук он заправил за уши ускользающие пряди волос, и Лент посмотрел на него иначе. Интересный экземпляр.
– Познакомься, Виктор, это – Лент. Тот самый специалист. А ты где смотрел?
– На станциях, как вы сказали, на Первомайкую тоже подъехал, и в поликлинику. Её нигде не видели.
Егор задумался, а новоприбывший повернулся к Ленту: – Виктор Романовский. Художник, – и протянул вперёд свою невероятную ладонь, которая только казалась неухоженной из-за повреждённых краской ногтей. А кого это он искал? Невесту свою, что ли? Аньку-кикимору? Так он же сам её увёз! Вот и Айа смотрит с удивлением.
Художник понял молчаливый вопрос и терпеливо объяснил: – Она попросила отвести её с утра в Москву. Я повёз, но далеко мы не уехали… я вообще ничего не понял. Очнулся в пустой машине на лесной дороге. Сначала ждал, конечно, звал. Даже искать пытался. Ничего.