Имею топор — готов путешествовать
Шрифт:
Мельник, посвященный в тайну письма, одарил нас матрасами и едой, и, лично от себя, бутылкой красного и воровским хитрым поясом, куда можно прятать всякие мелкие бытовые штуковины вроде выкидного ножа и бритвы.
—Кажись, и мне пора рвать когти, — сказал он, более чем довольный количеством эльфийского золота в карманах. — Пересижу в одном месте до лучших времен. Раз империя сцапала Харашту, торговли в ближайшее время не жди, да еще эти карлики... — Он хитровато прищурился. — Кстати, раз пошла такая пьянка — седла-то я забираю. Твои, э... Не против?
Ушастые
Выезжая за ворота «Полнолуния», я вспомнил, что забыл прихватить гнома.
Досадно. Досадно, что вспомнил, я имею в виду. Проклятый килт.
Заря разошлась на полнеба. Фургон волочился по пу-стынному тракту, путь отмеряли покосившиеся мильные столбы. Гном ехал где-то позади. Надеюсь, он исправно поглядывал за спину. Ночью и в сумерках преследователей заметить легче: если их много — а их много — они обязательно зажгут несколько фонарей.
Но тракт в обе стороны был пустынен. Ни тебе торговых караванов, ни гонцов. Со времени блокады Долина Харашты погрузилась в летаргию.
Я ловил ртом порывы легкого холодного ветра, оцепенев в полудреме, и отчаянно пытался не уснуть. Фургон миновал несколько деревень с засеянными полями и мост через реку Грокс. Будка мытаря пустовала. Да, худы дела у Синдиката. Вернее, теперь его дела — собственность империи. Вот ведь как бывает.
Когда утренние сумерки уступили место дню, я велел напарнику уничтожить следы поворота колес и, съехав с тракта, надежно затерял фургон в лесистых холмах. Выбрал поляну попросторнее, распряг коньков, стреножил и отправил пастись. Нашел и обозначил место для костра под деревьями. Дым рассеется в листьях, с дороги нас не заметят.
Здесь кругом были обжитые места без лесных нечистей, троллей, бродячих упырей и банд гоблинов-побирушников.
Предательски заурчал желудок. Спокойно, друг, терпи. Перед завтраком я немного вздремну. Давно, понимаешь ли, не спал на природе под пение птичек.
Я приподнял полог и крикнул внутрь фургона:
— Приехали, братцы! Еще не Дольмир, но уже и не Харашта! С вас — сбор дров, костер и завтрак!
Надо сразу озвучить свою позицию. А то ведь некоторые наниматели склонны воображать, что покупают себе няньку на все руки. Но я не намерен вытирать им сопли в буквальном смысле и блюсти речевой этикет.
Они выбирались из тесного фургона, охая и ахая, выдыхая облачка пара, только перворожденные легко соскочили на траву и почему-то сразу уставились на небо. Затем переглянулись, что-то сказали друг другу. Я кивнул доброй фее. Она сдержанно кивнула в ответ, поправляя курточку охотничьего костюма. Лицо у нее было бледное и замкнутое, волосы убраны назад. Заостренные ушки тоже выглядели сурово. Аллин тир амменвременно отправился погулять.
Монго выпал из фургона последним, с оханьем распрямился, потер мятое лицо с рыжими бровями:
—Река?
—Где-то там, в пятидесяти ярдах. — Я указал пальцем. Близость воды я безошибочно определял своим инстинктом варвара. — Потом сообрази кулеш на всех. Поройся в тюках снаружи, Мельник набросал нам круп и овощей. Мясо накрошишь мелко, когда закипит. Перца чуть, соли тоже немного — готовим на всех, помни об этом. Олник тебе в помощь.
У него отвисла челюсть. Дворянин, черт, как же я забыл. Воинская доблесть да фанаберия — вот и все их умения. Ну и еще портить крестьянок они мастера.
Готовить вызвалась Имоен. Что бы я без нее делал. Гм, наверное, приставил бы к готовке эльфийку. Интересно, какими бы глазами она на меня тогда посмотрела.
Скареди я отправил наблюдать за трактом, велев не маячить в поле одинокой березой.
—Буду глядеть с хорошей точки зрения! — пообещал старый рыцарь.
Надо же.
Он взгромоздил Малого Аспида на сгиб локтя, взял кусок видавшей виды замши и отправился на пост полировать свой меч.
Альбо и прочим досталась миссия сбора валежника. Крессинда недовольно повела носом — мужчина-командир, пусть и человек, о, это тяжкое бремя похода! Эльфы молча кивнули и исчезли за деревьями. Лес для них — родной дом. Может, заодно пусть наберут на ужин лягушек из реки?
Раздав всем сестрам по серьгам, я влез в фургон, отцепил перевязь с мечами и разлегся на матрасах.
—Шуметь можно, песни петь — можно! На барабане — тоже можно! Разбудите, как будет готов завтрак. Или когда дракон налетит.
Мой слух научен пропускать мимо всякие, даже громкие звуки, кроме звуков опасности. Чутье варваров Джарси, выработанное годами тренировок. Единственное, чего не выношу — это кошачьих воплей (бедные мои ботинки).
Олник забурчал снаружи. Он, дескать, всю ночь не спал да еще натер мозоли седлом. Ничего, родной. Уделался пивом до невозможности и опозорил товарища? Теперь расплачивайся.
Я очень суров в пути.
Странно, но на меня вдруг снизошла бодрость духа, которой мне так не хватало в Хараште. Что ж, возможно, длительный отпуск от варварских дел пошел мне на пользу. Плохо лишь, что мы не успели составить контракт. Я мог бы послать его дедуле, авось старику отлегло бы от сердца... Нет, не смог бы — карлики настроены против меня и всех варваров Джарси. Конфликт, который мне когда-нибудь придется утрясти.
Раньше на стоянках я засыпал, положив под щеку свой топор. Но теперь вдруг оказалось, что и без него, на скрученном под головой матрасе, спать ничуть не менее удобно. Я начал задремывать, и последней связной мыслью, точнее, непрошеным видением был образ эльфийки, которая освежалась в ручье...
—...Фатик! Вставай же, Фатик!
—А? — Я подскочил, гном смотрел на меня огромными глазами, в полумраке напоминая сову, которой внезапно прищемили лапу. — Чего тебе, балда? Завтрак? Враги?
—Котелок!
—Что?
Он захныкал.
—Мы забыли в «Полнолунии» котелок! И сковородку! И кружки! Я все перерыл!
Я проклял все на свете. Забыть котелок и сковородку... да лучше бы мы забыли свои мозги!
Это все из-за топора, точно вам говорю. Он был моим талисманом в походах. Наплачусь я без него, ох наплачусь!