Иммануил Великовский
Шрифт:
Письмо Аллена пришло еще в марте. И вот сейчас, в сентябре, Путнэм попросил Великовского встретиться с мистером Лараби.
23. ЖУРНАЛИСТ ИЗ «ХАРПЕР'С» И ЖУРНАЛ «КОЛИЕР'С»
Эрик Лараби пришел к Великовскому вместе с Путнэмом. Как только Лараби переступил порог скромной квартиры на 113-й улице, он сразу почувствовал что-то необъяснимое, что отличало этот дом от домов знакомых ему американских интеллектуалов. Атмосфера еврейской традиционности в сочетании с просвещенным европейским либерализмом царила здесь. Но более того — непонятно,
Лараби принес с собой список, содержавший двадцать тщательно продуманных вопросов. Великовский подробно, нередко выходя за рамки опубликованного в книге, ответил на каждый из них. Он мысленно улыбался, видя, как Путнэм «подает» его новому человеку, к тому же — восходящей звезде на журналистском небосводе.
Путнэм действительно гордился Великовским, как честолюбивый отец гордится гениальным ребенком.
Скептичный по натуре, Лараби заранее настроил себя соответствующим образом — не удивляться, не поддаваться обаянию человека, о котором он был наслышан, и, конечно же, не восхищаться. И, тем не менее, личность Великовского произвела на него колоссальное впечатление, даже большее, чем книга, которую он прочитал несколько раз подряд.
Слава Богу, ему приходилось общаться даже с китами американской науки. Но ничего подобного он не встречал. Перед ним сидела живая «энциклопедия», мгновенно «выдававшая информацию» из различных далеких друг от друга областей науки. Дело было не только в феноменальной памяти. Великовский не просто обладал невероятным запасом знаний. Все, о чем он говорил, было прочно взаимосвязано. Для него не существовало границ между гуманитарными, естественными и точными науками. Здание знания у Великовского было единым, как и окружающий нас мир. Даже обладая скептическим складом ума, трудно было не удивляться этому.
Лараби постеснялся прочитать свою статью и сказал, что еще раз прочитав книгу, напишет другую. Великовский попросил его ограничиться проблемами, которые возникают в связи с его теорией, и, главное, не упоминать Венеру.
Спустя десять дней Лараби принес Великовскому второй вариант статьи. Хотя Венера и не была названа, Лараби не скрыл в своей статье многих положений, которые Великовский не хотел оглашать, не подтвердив документально. Видя старание этого симпатичного молодого человека, Великовский решил не отвергать статью и ограничился только исправлением некоторых неточностей. Статья принадлежала Лараби, выражала его точку зрения и была подписана его именем.
Кроме «Харпер'с» еще два журнала собирались поместить статьи о «Мирах в столкновениях».
В конце ноября Путнэм напомнил Великовскому о его праве опубликовать книгу по частям в журналах накануне ее издания «Макмилланом». Через контору литературного агента Великовский получил предложения от журналов «Ридерс Дайджест» и «Колиер'с».
Первый не вызвал у Великовского никаких возражений. Другое дело «Колиер'с» — журнал с большим тиражом для массового чтителя, гоняющийся за сенсацией. Как и обычно, когда дело касалось публикаций, Великовский решил посоветоваться с Каленом. Гораций обругал его за сомнения, за то, что до сих пор не стал американцем, что он сам был бы счастлив получить предложение от «Колиер'с», назвал его снобом и заключил разговор сообщением, что президент Рузвельт тоже опубликовал свою статью в этом журнале.
Скрепя сердце Великовский согласился с предложением «Колиер'с» дать в трех номерах сжатое изложение книги. Совсем необычным при этом было то, что материал к печати готовил лично главный редактор.
Статья, написанная старшим редактором «Ридерс Дайджест» Фултоном Оурслером, вполне удовлетворила Великовского. Он прошелся пo ней, исправив неточности, и они расстались друзьями.
Прочитав статью, принесенную двумя редакторами «Колиер'с» (один из них был главным). Великовский ужаснулся. Он старался быть максимально терпимым, но то, что он прочитал, не лезло ни в какие ворота. Создавалось впечатление, что автор статьи просто не понимает, о чем идет речь в его книге.
После продолжительного спора Великовский предложил, что он сам напишет для них статью. Он отложил все дела и популярно изложил содержание книги.
Во время следующей встречи главный редактор, едва взглянув на статью и вряд ли успев прочитать даже один абзац, заявил, что статья их не устраивает. Если доктор хочет, он может подчистить неточности в его материале, в противном случае статья пойдет в нынешнем виде, потому что завтра в девять часов утра — последний срок сдачи материала в номер.
Великовский попытался объяснить, что подчистить неточности — это выбросить всю статью, потому что вся она — сплошная неточность; что он не может рисковать своей научной репутацией и дискредитировать результаты десятилетнего труда. Все было тщетно. В конце концов, он оставил статью у себя и договорился встретиться с редакторами вечером.
В самом премерзком расположении духа он пошел к Путнэму. Тот сочувственно выслушал Великовского, пообещал вечером поговорить с редакторами: ведь с «Колиер'с» у него были добрые отношения.
Великовский позвонил редакторам и переправил их к Путнэму. Они совещались до поздней ночи. Несколько раз Путнэм звонил, исполняя обязанности парламентера. В шесть часов утра редакторы пришли к Великовскому. В девять часов утра статья должна быть в редакции. В таких условиях Великовский исправил максимум того, что можно было исправить. Эх, Гораций, Гораций, зачем он последовал его совету?! В довершение ко всему «Колиер'с» нарушил соглашение и поместил рекламу в «Нью-Йорк таймс» и в «Геральд трибюн», против чего Великовский категорически возражал.
А в самом журнале, вышедшем 25 февраля 1950 года, ровно через пять недель после этого злополучного утра, в напечатанном яркими красками заголовке значилась фамилия Великовского, не имеющего отношения к написанию этой статьи, и мелким шрифтом фамилия истинного автора. У читателя могло создаться впечатление, что этот опус создал не главный редактор «Колиер'с», а Великовский.
Чуть ли не в деталях события повторились при подготовке второй статьи, которая вышла 25 марта 1950 года. Третья статья, за которую журнал заплатил гонорар, хотя Великовский и не требовал этого, к счастью, не была опубликована. …Но все это произойдет позже. А сейчас, в январе, мысли его были заняты эпилогом.