Иммануил Великовский
Шрифт:
— Действительно, он обволакивает своим обаянием.
— Я говорю не об этом. Мне трудно сформулировать мысль. Если я скажу, что он — энциклопедист, это ничего не объяснит, даже не потому, что он знает больше всех французских энциклопедистов вместе взятых. Речь идет не об этом. Какое-то есть качество в нем, которое я не могу сформулировать…
— Всеобъемлемость, — задумчиво произнес Бэбкок.
— Что ты сказал?
— Всеобъемлемость. Каким-то образом ему открывается взаимосвязь явлений и событий. Вселенная неделима. Именно так она открывается ему.
— Да, похоже…
— Ты заметил, как мгновенно он объяснил природу переменного магнитного поля звезды? Мы пришли к
— Да, это ты хорошо придумал — Всеобъемлемость. Это более емко, чем универсальность. Не знаю, правильна ли его теория, но он начал новый этап в современной науке — универсальность знания, полученного на основе изучения всех дисциплин. За этим — будущее науки.
Возвращались Великовские через Сан-Франциско. Обиспо, Рино, Уиннемакка, Шайен, Норт-Платт… Великовские открывали Америку для себя. За широким окном туристского вагона субтропическая весна быстро исчезла в глубоких снегах, сопровождавших их почти до самого Орора.
В Чикаго Великовский вышел на перрон немного размяться. На раскладке газетного киоска он случайно заметил книгу «Века в хаосе». Он тут же купил ее и, войдя в вагон, с шутливой торжественностью преподнес Элишеве.
36. «ВЕКА В ХАОСЕ»
Изложить содержание «Веков в хаосе» значительно труднее, чем пересказать «Миры в столкновениях». Сам Великовский пишет, что книга построена как детектив. «Это не описательная история в привычном смысле слова. Это последовательность глав, каждая из которых, как судебное разбирательство, на котором свидетели призываются показать, что старые концепции не имеют ценности, и засвидетельствовать точность новых концепций древней истории». Великовский понимал, какой ураган вызовет его книга среди историков. Еще больший, чем «Миры в столкновениях» — в среде астрономов.
«Попытка радикальной реконструкции древнего мира, основанная на рассмотрении многих народов и царств — сама по себе беспрецедентная — встретит резкую цензуру тех, кто в своем преподавании и написанных трудах уже глубоко увяз в старых исторических концепциях. И многие из тех, кто следуют авторитетам, выразят свое неверие в то, что истина так долго могла оставаться необнаруженной, из чего они сделают заключение, что это не может быть истиной».
Великовский предлагает читателю представить себе, какой хаос возник бы, если бы события в Англии, датируемые 1941 годом в Европе и Америке, на Британских островах датировались бы 1341 годом. Черчилль прибыл бы в Америку до открытия ее Колумбом. Затем должен был бы появиться другой Черчилль, который приехал бы через 600 лет и т. д. «Древняя история искажена именно таким образом. По причине разрыва в синхронности многие фигуры исторической сцены являются „привидениями“ или „половинами“ и „двойниками“. События часто дублированы: сражения — это тени; многие обращения — копии, даже некоторые империи — фантомы».
Первая задача, которую поставил перед собой Великовский. — найти связь между египетской и еврейской историей, между историей народов-соседей.
Египетский жрец Манефон (III век до н. э.) был первым, кто считал, что гиксосы — это евреи. Затем версию Манефона повторяли отцы христианской церкви, то ли веря всерьез, то ли желая верить этой версии. Все они противоречили самим себе, так как восстание Моисея у них возникало в произвольное время, «…современные ученые, — пишет Великовский, — вероятно, не всегда замечали, что они повторяют старые противоречия». До настоящего времени историческая наука не могла установить времени Исхода евреев из Египта. На основании Библии установить это время довольно просто. Но ученые не принимали библейских данных всерьез, так как в египетских источниках того времени нет упоминания ни о евреях, ни об Исходе.
Великовский приводит многочисленные, но ни на чем не основанные теории времени Исхода и показывает их несостоятельность, так как по некоторым из них, вместо 40 лет, указанных в Библии, евреи скитались по пустыне двести лет, по другим — вместо 440 лет от Исхода до первого царя, Саула, у них получается только сто лет.
«Библейская история не преподносит Исход из Египта как злободневное событие, а как происшествие, сопровождавшееся насильственными явлениями природы». Одни ученые считали историю о «казнях египетских» просто красочным рассказом, не имеющим никакого реального основания. Другие — пытались найти естественные объяснения «казней». «Сотни лет тысячи ученых обсуждали историю о „казнях“.
Религиозные — не задавали вопросов; просвещенные — защищали повествование, доказывая, что чудеса — всего лишь обычные феномены; критически настроенные — отвергали историю, объясняя ее как миф относительно позднего происхождения».
Дальше Библия описывает бегство евреев в ночи, когда небо было окутано густыми облаками, извергающими молнии, в ураганный ветер. Гигантская волна — стена воды — поднялась, когда евреи подошли к морю. Посуху они перешли на другой берег. Их преследователи на боевых колесницах, во главе с фараоном погибли в пучине, когда внезапно хлынула вода. К этой истории отношение науки было таким же, как и к предыдущей. Следующее описание Библии — столб дыма днем и столб огня ночью, который все время вел за собой по пустыне на восток освободившихся евреев — вызывал такое же отношение историков.
В лучшем случае высказывалось мнение, что гора Синай — вулкан, и именно дым этого вулкана днем и огонь ночью были тем самым «столбом», о котором пишет Библия. Но это объяснение вызвало бурную оппозицию теологических кругов.
Английский историк возражал им и настаивал на своей версии. Он считал, что библейский Мицраим — это вовсе не Египет, а какое-то царство на Синайском полуострове, что евреи Исхода перешли Акабский залив и пришли к берегам Аравии, что гора Синай — это бывший активный вулкан на Аравийском полуострове. После смерти этого историка была опубликована его книга, в которой он раскаивался в своих ошибочных представлениях о физических силах во время Исхода. Тем не менее его теория была подхвачена другими учеными.
Тщательно анализируя текст Библии, Великовский показывает, что здесь описывается не извержение вулкана, а глобальная катастрофа, охватившая землю, море и небо.
«В суде истории, — пишет Великовский, — приговор будет зависеть от последующего показания и его проверки перекрестным допросом». Неужели, если действительно имела место огромная катастрофа, оставившая такой глубокий след в Святом писании и других еврейских письменах, об этом нет сообщений в египетских документах?
Неизвестно, при каких обстоятельствах был найден папирус, содержащий рассказ Ипувера. Согласно версии его первого владельца (Анастази), он был найден в Мемфисе, что, вероятно, значит — в окрестностях пирамид в Саккара. В 1828 году папирус был приобретен Лейденским музеем в Голландии. Великовский детально описывает историю переводов и интерпретации папируса. Он критикует эти интерпретации и просто цитирует текст папируса, параллельно приводя отдельные фразы и целые абзацы из Книги Исхода — второй книги Библии.