Император 2025. Изначальные. Книга первая
Шрифт:
Фух! Не проспал. Будильник показывает 7:05. Волной сбрасываю себя с кровати. Звонкий шлепок по будильнику, чтоб не успел заверещать. Папа с мамой привезли его мне из Москвы год назад, когда приезжали в отпуск летом. Они уже два года как учились в Академии Советской Армии на спецфакультете. А мы с сестрой живем там же – в гарнизоне, где расквартирована наша бригада спецназ ГРУ ГШ СССР, в которой служили папа и мама. Папа – командиром батальона, а мама – начальником отдела радиоразведки в штабе бригады, во всяком случае так я думал, хоть и недоумевал, почему у мамы такое же звание, как и
После резкого скачка с кровати и ярких разборок с ковбоем-будильником, который не успел заверещать, как иерихонский осел, я впрыгнул в штаны тренировочного костюма, правда, так их назвать уже было нельзя – так, портянка, которая когда-то была штанами белого цвета. Привыкал я к старым вещам и не мог с ними расставаться, тем более что штаны-тряпки все же закрывали часть того, что должны были закрыть.
Пока слетал с третьего этажа, перепрыгивая через три, а то и четыре ступеньки, подумал, что не мешало бы постирать штаны и залатать особо одиозные дыры. Ирку просить бесполезно. Один ответ и одна угроза: «Тебе уже тринадцать лет, ты уже взрослый, – и добавит еще: – Маме расскажу – вот она тебя к себе заберет». Вот же зараза! Знает, чем взять за кадык и не отпускать.
Зарядкой я занимался с папиным бывшим батальоном. Ничего нового. Пробежка в конце строя. Всего-то три километра по горной местности. Базовая полоса препятствий для частей спецаза и чуть силовой и дыхательной нагрузки. Все. Им ведь дальше по распорядку, а у меня каникулы. Еще чуть порастягивался. Прогнал базовые ката и комплексы из школы Шаолинь, Годзарю, Винчун, Ушу и армейского РБ и поскакал домой. На наручных командирских часах – часы, которые мне завещал Агей Нилович, я хранил совместно со всеми своими реликвиями, – было 8:30. Чуть размялся.
Сегодня было еще два мероприятия. Тренировка у Петровича в одиннадцать. Владимир Петрович, а точнее уже начальник боевой подготовки бригады Владимир Петрович Харлампиев, не создатель самбо, но очень крутой Воин, да и вообще крутой. В Афгане он три ордена Красной звезды получил и две медали «За отвагу», а эти награды просто так не получают. Тренировка обещала быть, как всегда, за гранью моих возможностей. Ножи, гибкий меч и посох. А-а-а-а, три часа издевательств над собой! А потом в 16:00 занятия по английскому у Анны Ивановны, маминой лучшей подруги, которая работала в штабе, где прежде работала мама.
Принял контрастный душ. Уже по-другому, не как четыре года назад, поплескался в еле холодной и чуть горячей воде, а вполне реальный – до покраснения и посинения кожи. Кто бы сказал тогда, что я стану таким? Все-таки спасибо Леле Генешвили за то, что тогда толстой грушей меня назвал при моей первой любви, Аленке. Так бы и сейчас ходил пухлым добрым мальчишкой с гитарой и потертым портфелем и не догадывался бы, что это Аленка влюблена в меня с того самого момента, как только пришла к нам в школу. И влюбилась она в меня, когда услышала, как я рассказывал про музыку и про то, что разучивал песни Высоцкого и Цоя в музыкальной школе. Да, это было не совсем типично для сына командира батальона спецназа ГРУ.
Нужно было быстро поесть, прочитать записку от сестры и бежать. Ира уехала на прыжки в ДОСААФ еще в четыре. Завтрак оказался на редкость разнообразным. Яблоко, помидор, огурец и два сваренных со вчерашнего вечера яйца. Чай я себе и сам сделаю и бутерброды со сгущенкой тоже – так, видимо, подумала сестра-зануда. Она пользовалась тем, что старше меня на шесть лет. И считала, что самая умная на свете, так как закончила школу с золотой медалью и учится в мединституте. А еще она увлекается альпинизмом, парашютным спортом, уже напрыгала двадцать прыжков и классно играет на фортепиано.
Моя непрекращающаяся битва с ее ухажерами была постоянной темой для обсуждения с мамой по телефону. Я в этой битве побеждал со счетом три к одному и гордился этим. С последним, собственно, завтра в мой тринадцатый день рождения я и собирался разобраться серьезно. Все было готово для этого. Я целую неделю вел себя с ним прилично, ожидая кульминации за праздничным ужином. Сначала он должен был выпить компот со снотворным, а потом было два варианта: либо минеральная вода, либо чай, но оба варианта со слабительным. А потом я планировал наблюдать свой триумф.
Внешне Вадик был хорош. Высокий, широкоплечий, голубоглазый, какой-то там великий спортсмен и лидер третьего курса все того же мединститута, но он был гражданским. И это сразу же его опускало на уровень ниже нашего. Но и это было не все. Он посмел неуважительно говорить о наших родителях. Обсуждать отсутствие заграничной машины, дома, импортного телевизора и видика, да еще много чего он Ирке объяснял. Он считал, что все военные – нищеброды, тупые, не способные ни к чему дельному человеки. Больше всего меня возмутило, что моя Ирка в ответ ничего не сказала. Просто промолчала. И именно поэтому мы с ней уже две недели не разговаривали и общались записками.
Звонок в дверь прозвучал резко. Кто это, интересно, так рано? За дверью оказалась почтальон Мария Тимофеевна. Сколько ее помню, она всегда была какая-то кругленькая, улыбающаяся и совсем не менялась. Все люди меняются – прически, одежда, цвет волос, настроение. А она нет. Когда-то я задал маме вопрос о ней. Мама вздохнула и сказала, что у Марии Тимофеевны редкий внутренний стержень. В одной из командировок в Афганистане в самом начале войны ее муж, командир роты, вместе с группой пропал без вести. Это было в восемьдесят первом. Она каждый день ходила к штабу и ждала, ждала. Высохла. Думали – помрет. А потом вдруг увидели ее с почтальонской сумкой. Она всем говорила, что ее муж жив и обязательно вернется. И теперь она будет первой сообщать всем о радостных событиях. Вот так и работает уже столько лет почтальоном и ждет вестей от пропавшего мужа.
– Телеграмма тебе, Растик, – сказала Мария Тимофеевна, улыбаясь. – Сестры нет дома?
– Нет. Она на прыжки в город уехала. Еще рано утром.
– А-а-а, ну ладно. Тогда расписывайся.
Я взял бланк. Расписался и забрал телеграмму. Она была от папы. Пробежал глазами текст и ошалело посмотрел на Марию Тимофеевну.
– Я сегодня вечером в Москву полечу. День рождения буду в Москве с родителями праздновать.
– О-о-о, как тебе повезло! – поддержала Мария Тимофеевна и разулыбалась. – Ну будь здоров и привет отцу с мамой передавай.