Император и Сталин
Шрифт:
Эммануил Нобель вскочил на ноги и начал быстро ходить из угла в угол гостиной.
— Все ваши предложения настолько неожиданны и необычны, — пробормотал он, потирая руки, как будто омывая их под струями невидимой воды. — За время нашего разговора у меня создалось впечатление, что вы знаете ответы на любые вопросы. Каждый раз, когда вы начинали говорить, я давал себе слово, что больше удивляться не буду… И вы всё равно умудрялись меня ошеломить снова и снова, — нефтепромышленник остановился и уставился на императора. — Знаете, с вами я готов поверить во что угодно, даже в грозу этим зимним вечером…
Грохот,
Высокая спинка кресла, приняв на себя главный удар спрессованного взрывом воздуха, больно боднула императора в затылок и бросила на предпринимателя, после чего за окном грохнуло ещё раз и всё погрузилось в темноту…
Моцарт…»Фигаро». Исполняет Эмиль Гилельс… Звуки обволакивают и укутывают в невидимое, но мягкое и тёплое одеяло, вибрирующее в такт музыке… Сразу становится спокойно, весь мир и все переживания воспринимаются как-то отрешённо…
— Боже мой, как же я устал! — подумал император…
— Неудивительно, ты же за один месяц буквально перевернул вверх тормашками весь свой мир. Тектонические сдвиги, которые ты производишь — чрезвычайно утомительное занятие…
— А-а-а-а, Айтон!(*) Почему-то я даже не удивлён, услышав… нет, правильнее сказать — почувствовав тебя… Но какой же ты всё-таки скотина… Закинул… поставил меня в такое положение. Пирши шевеци, бичо!(**)
— Ты ошибаешься, я не имею такой возможности. Это ты уже второй раз сваливаешься мне на голову… Фигурально выражаясь. Что касается времени и места перевоплощения… Ты сам определил параметры… Одним словом — тебе были созданы максимально благоприятные условия для выполнения твоего желания.
— Кем созданы? Каким образом? Не понимаю… Я опять ничего не понимаю. Мне уже начало казаться, что ты и мой разговор с тобой — это бред воспаленного сознания… И вот опять…
— Я уже говорил, но ты меня не услышал. Потенциал человека позволяет конструировать любую реальность, программировать любые события… Мысль материальна. Также материальна, как строительные кирпичи из которых можно сложить любую конструкцию. Но вы, люди, крайне редко пользуетесь этим потенциалом. Чаще всего хаотично кидаете ваши мысли-кирпичики в кучу, надеясь, что в результате возникнет что-то стройное и гармоничное… А некоторые, так и вообще беспорядочно разбрасывают их во все стороны, удивляясь, что ничего толкового не получается создать…
— Некоторые — это я?
— Да… А разве ты сам не чувствуешь? Не видишь, что каждый твой неожиданный оригинальный ход рождает ассиметричное сопротивление? И это только начало! Когда ты научишься понимать, что все законы физики одинаково работают как в механике, так и в общественных отношениях?
— Сопротивление среды возрастает по мере роста скорости движения?
— Именно! Причем возрастает непропорционально!
— Но у меня нет времени «растягивать удовольствие». Я знаю, сколько должно погибнуть людей и знаю, что надо сделать, чтобы этого не случилось…
— Ты
— Нет… Хотя не знаю… А вообще-то да, я только сейчас понял, что мной движет жуткое, как жажда в пустыне, желание избавиться от груза вины, которую я всю жизнь таскал с собой…
— Чего ты больше всего боишься?
— Страшно, что мне никогда не удастся избавиться от этого груза… А когда понимаешь, что даже смерть от него не спасет, становится еще тоскливее. И вот у меня появляется шанс всё исправить. Ведь они все ещё живы!
— Да, это так. В том числе и те, кто погиб из-за твоих просчетов. Но есть ли у тебя гарантии, что, исправляя одни ошибки, ты не наделаешь новые? И в результате погибнет еще больше. И груз твой станет еще тяжелее!
— Может быть… Но у меня есть шанс. И я буду стараться! И я не прощу себе, если им не воспользуюсь.
— Да? А кто сказал «Как же я устал!»
— Когда человек говорит «Я устал!» он хочет отдохнуть, а не умереть!
— Человек много чего говорит. Например, когда шутит «умереть-не-встать»… Важно не то, что ты артикулируешь, и даже не то, ЧТО ты думаешь, а то, КАК ты думаешь! «Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться!» — абсолютно правильно сказано.
— Не заговаривай мне зубы, умник! Я не конструировал, не строил и не желал своей смерти… По крайней мере, на сегодня!
— Так ты и не умер!
— А откуда тогда взялся ты? Или твой голос мне снится?
— Выходит, что снится…
— Айтон! Как ты гнусно кашляешь и сипло дышишь!..
— Ваше Величество! Ваше Величество! Очнитесь! …
— Ух, ты ж, как приложило… Кто тут?
— Поручик Герарди, Ваше Величество! Тут нет никакого Айтона! А кашляет и хрипло дышит господин Нобель. Он пока без памяти… Вас и его доктор приказал ни в коем случае никуда не переносить, не переворачивать и вообще не трогать, пока не будет проведено полное обследование… Вот — побежали за свечами… Проводку побило…
«Какие тяжёлые веки… не удержать… А ведь хотел что-то ещё спросить… Или не спросить, а сказать? Что-то очень важное… Надо вспомнить… Герарди… Борис Андреич Герарди… Хороший малый, жалко, что его убьют в 1918-м… Возьмут в заложники и расстреляют… Не позволю! И рука не дрогнет…»
— Ваше Величество! Вы меня слышите? Просто моргните, если слышите…
— Вот, смотрите-смотрите, у него дрогнули веки…
— Да, Слава Богу. Аккуратно взяли…понесли…
«Опять Моцарт…я начинаю привыкать к этой музыке… Айтон! Ты что-то хочешь мне ещё сказать?»
— Я хочу предостеречь… Не следует начинать сражение или войну, если нет уверенности, что при победе выиграешь больше, чем потеряешь при поражении. Те, кто домогается малых выгод ценой большой опасности, подобны рыболову, который удит рыбу на золотой крючок: оторвись крючок — никакая добыча не возместит потери…
— Хорошо сказано! Я запомню твои слова!
— Это не я. Это древнеримский император Октавиан Август.
— Ты становишься афористичным…
— Я просто хочу указать на твою принципиальную ошибку. Точнее — это ошибка всех революционеров. Вы постоянно пытаетесь убить всех плохих, чтобы остались одни хорошие… И вот сейчас ты опять задумал спасти одних, уничтожив других…