Император Юлиан
Шрифт:
Юлиан Август
После обеда Сосипатра представила нам своих сыновей. Они были почти моими сверстниками. Двое из них позднее стали торговцами зерном, причем весьма нечистоплотными в делах. Сведения о судьбе третьего, Анатолия, дошли до меня совсем недавно. Несколько лет назад он стал жрецом в александрийском храме Сераписа. Когда по приказу епископа Георгия этот храм был разрушен, Анатолий влез на обломок его колонны и стоит там поныне, глядя на солнце и поворачиваясь вслед за ним. Как завидую я высокой духовности и чистоте его жизни! Но в тот вечер за ужином будущий святой предстал перед нами как вполне заурядный юноша, которого отличало только легкое заикание.
Когда сыновья Сосипатры удалились, она велела принести треножник и фимиам.
Ты желаешь узнать, что советуют тебе боги, по какому пути идти, кого избрать в учителя.
– Она одарила меня ослепительной улыбкой.
Возьми меня к себе в ученики, - вырвалось у меня.
К огромному облегчению Екиволия, Сосипатра покачала головой:
– Мое будущее ведомо мне, и принцепсам в нем нет места. Мне хотелось бы иной судьбы, - мягко добавила она, и я тут же разделил участь многих учеников Сосипатры: влюбился в нее по уши.
Сосипатра воскурила на треножнике фимиам и закрыла глаза. Прошептав молитву, она стала тихим голосом молить Великую Богиню откликнуться. Комнату заполнил дым, от которого у меня заболела голова, а очертания предметов стали расплываться. Вдруг Сосипатра громко заговорила, ее голос изменился до неузнаваемости.
– Юлиан!
– воскликнула Сосипатра. Я завороженно следил за ней; Сосипатра впала в забытье, из-под ее полуприкрытых век блестели белки - в нее вселился дух.
– Мы возлюбили тебя, как ни одного из смертных, - вещала Сосипатра.
Я был в недоумении. "Кто это «мы»?" - пронеслось в голове. Наверное, боги, но за что? Я ведь сомневаюсь в самом их существовании, к тому же я галилеянин. Правда, я начал уже ставить под сомнение божественное происхождение Назарея, а значит, не был ни эллином, ни галилеянином, ни верующим, ни безбожником. Я застрял где-то посредине и ждал знамения. Так это оно?
– Ты отстроишь наши храмы. С тысяч алтарей к нам вознесется дым тысяч жертвоприношений. Твой удел - служение нам, а мы, в знак нашего особого расположения, наделяем тебя властью над всеми смертными.
– Нам не следует это слушать, - пробормотал Екиволий, боязливо поеживаясь. А голос невозмутимо продолжал:
Твой путь опасен, но мы будем оберегать тебя, как делали это с момента твоего появления на свет. В земной жизни тебя ждет великая слава, и ты погибнешь смертью героя от вражеской руки в далекой Фригии; твоя смерть будет легкой, без мучений. И тогда ты пребудешь с нами во веки веков рядом с тем Единым, которое дарует свет и к которому свет возвращается. О Юлиан, избранник наш… Отступник!
– прохрипела вдруг Сосипатра; голос ее изменился.
– Мерзкий нечестивец! Мы принесем тебе несчастье и ввергнем тебя в отчаяние. Тебя ждет смерть во Фригии, и твоей истерзанной душе не видать света - она будет низвергнута к нам, в кромешную тьму!
Сосипатра издала пронзительный вопль и забилась в кресле; руками она хваталась за горло, будто пытаясь разжать невидимую петлю. Из уст ее вылетали нечленораздельные звуки. Было ясно: духи добра и зла борются в ней. Но вот наконец добрые духи взяли верх, и она вновь успокоилась.
– Эфес, - произнесла она; голос снова стал мягким и ласковым.
– В Эфесе тебе откроется путь к свету. Екиволий, в детстве ты зарыл три монеты в саду при доме твоего дяди в Сирмии. Одна из них была времен Септимия Севера. Эти монеты нашел садовник и потратил на свои нужды. Та, что отчеканена в царствование Севера, находится сейчас в одной из пергамских таверн. Оривасий, твой отец снова настаивает на том, чтобы ты продал усадьбу, но надеется, что ты не повторишь прошлогодней ошибки, когда ты сдал заливной луг в аренду соседу-сирийцу, а тот не захотел платить. Юлиан, остерегайся судьбы Галла. Помни… Гилария!
– Тут Сосипатра замолчала и очнулась. Она устало пожаловалась на головную боль.
Виденное и слышанное потрясло всех нас, а меня в особенности. Сосипатра фактически предсказала мне императорский сан, а это означало государственную измену, ибо обращаться к оракулам и даже размышлять вслух о том, кто будет преемником императора, запрещено законом, так что тревога Екиволия, без сомнения, была вполне обоснованной.
Своих прорицаний Сосипатра не помнила, и мы пересказали ей, что предрекли ее устами какая-то богиня и злой дух. Она выслушала нас с большим интересом.
– Судя по всему, благороднейшего Юлиана ожидает большое будущее.
– Ну конечно, - заволновался Екиволий.
– Он же верноподданный член императорской фамилии…
– Без сомнений!
– рассмеялась Сосипатра.
– Но больше об этом ни слова.
– Потом она нахмурилась: - Не знаю, кто бы мог быть этот злой дух, а вот добрая богиня - это явно Кибела. Она твоя покровительница и мать всего сущего, а раз так - тебе следует ее чтить, такова ее воля.
– И к тому же Юлиану, по-видимому, следует избегать Фригии, - усмехнулся Оривасий.
Но Сосипатра отнеслась к этим словам всерьез.
– Да, Юлиану суждено принять славную смерть во Фригии, на поле брани.
– Она повернулась ко мне.
– Вот только не понимаю, что имела в виду богиня, когда упомянула твоего брата. А ты что-нибудь понял?
Я утвердительно кивнул, но объяснять не стал: от опасных мыслей у меня кружилась голова.
– Все остальное, по-моему, достаточно ясно, - продолжала Сосипатра.
– Тебе суждено восстановить веру в истинных богов.
– А не поздновато ли?
– вставил наконец слово Екиволий.
– Кроме того, Юлиан ведь христианин, как и вся императорская семья. Как же он будет возрождать старую веру?
– А ты что скажешь?
– Сосипатра прожгла меня взором своих больших черных глаз.
– Я беспомощно покачал головой:
– Не знаю. Я жду знамения.
– Возможно, это и было знамение. С тобой говорила сама Кибела!
– Кроме Кибелы там был кто-то еще, - напомнил Екиволий.
– Да, Другой всегда присутствует, - ответила Сосипатра, - но свет проникает повсюду. Как учит Макробий, солнце - это разум вселенной, пронизывающий весь мир и достигающий даже бездонных глубин Тартара.