Император Юлиан
Шрифт:
– Как-никак, мы нарушаем указания хранителя императорской опочивальни. Он строго ограничил штат нашей прислуги, и врача нам не положено, - беспокоился Екиволий.
– Да, но Оривасий не простой врач.
– Ну разумеется: меня, например, он вылечил от лихорадки, изгнал "боль - лютую служанку"…
– Кроме того, он обладает еще одним достоинством: он богаче меня и помогает нам платить долги.
– Да, тут ты прав, хотя это и печально.
– Екиволий всегда питал к деньгам здоровое чувство уважения, и это помогло мне сохранить Оривасия возле себя.
С Максимом мне удалось повидаться лишь спустя несколько дней после нашего приезда в Эфес. Он беседовал в уединении с богами, но каждый день мы получали от него вести через его жену. Только на восьмой день, во втором часу ночи, к нам пришел раб с известием: Максим сочтет за честь принять меня к вечеру следующего дня. Я сумел уговорить Екиволия отпустить меня к Максиму одного. После долгих препирательств он согласился при условии, что я напишу подробный отчет о всех наших разговорах.
Скромное жилище Максима находилось на склоне горы Пион, неподалеку от высеченного в скале амфитеатра. Моя охрана осталась у входа. Слуга провел меня в дом. Навстречу мне вышла худощавая робкая женщина и со словами приветствия поцеловала край моей хламиды.
– Я Плацидия, жена Максима, - представилась она.
– Мы приносим извинения за то, что мой муж не смог увидеться с тобою раньше: он уединился в подземелье с богиней Кибелой.
– Плацидия подала знак рабу, который вручил ей горящий факел, а она протянула его мне.
– Сейчас он все еще там. Он приглашает тебя к себе.
С факелом в руке я последовал за Плацидией в другую комнату, одна из стен которой была занавешена. Когда Плацидия раздвинула занавес, моему взору открылся голый склон горы, в котором зияло отверстие:
– Ты должен войти туда один, благороднейший принцепс.
Я вошел в подземелье и, спотыкаясь, двинулся по узкому коридору, в конце которого брезжил свет. Путь этот, наверно, занял всего несколько минут, но мне они показались вечностью. Наконец я достиг порога вырубленной в скале ярко освещенной пещеры, заполненной дымом, - так мне, по крайней мере, почудилось. Полный нетерпения, я сделал шаг вперед и… ощутил резкую боль в ноге. Передо мною была глухая стена! На минуту мне показалось, что я схожу с ума: я видел комнату, но не мог войти в нее! И тут позади меня раздался удивительно красивый звучный голос Максима:
– Видишь? Все в этом мире иллюзия - все, кроме богов.
Я обернулся на голос и увидел, что вход в пещеру находится не передо мной, а слева. Дым рассеялся, но рядом со мной по-прежнему никого не было.
– Ты сделал тщетную попытку пройти сквозь зеркало. Таким же образом непосвященные пытаются достичь вечного блаженства, но натыкаются на собственное отражение. Лишь полное отречение от своего эго позволяет вступить на долгий и извилистый путь, в конце которого тебе откроется Единое.
Мне было очень холодно, ушибленная нога ныла. Я был раздражен и в то же время потрясен.
– Мое имя Юлиан, - сказал я наконец.
– Я из рода Константина.
– А я Максим из рода всех богов.
– И он вдруг возник рядом со мной. Казалось, он явился из скалы. Максим был высок и строен, у него была роскошная седая борода, похожая на серебристый водопад; в полумраке его зеленые глаза по-кошачьи светились. Одет он был в зеленую хламиду, расписанную непонятными знаками.
– Войди же, - сказал он, взяв меня за руку.
– Здесь тебя ждут чудеса.
Я ступил в пещеру. С ее свода спускались настоящие сталактиты, а в самом центре находилось небольшое озеро с застывшей темной водой. На его краю стояла статуя Кибелы. Она изображала богиню сидящей со священным барабаном в руке. Кроме двух табуретов, никакой мебели в пещере не было. Максим предложил мне сесть.
– Тебе предстоит дальний путь, - произнес он, и у меня упало сердце. С этих слов начинал любой гадатель на агоре.
– И я буду с тобой до самого его конца.
– О лучшем наставнике я и не мечтал, - ответил я из вежливости, хотя был несколько обескуражен: уж очень самонадеянным он мне показался.
– Не тревожься, Юлиан… - Максим прямо читал мои мысли.
– Не думай, будто я напрашиваюсь тебе в учителя, как раз наоборот, меня, так же, как и тебя, понуждают силы, нам не подвластные. То, что нам предстоит совершить, не просто и таит множество опасностей, в особенности для меня. Я страшусь быть твоим учителем.
– Но я надеялся…
– Я твой учитель, - твердо закончил Максим.
– Что ты желаешь узнать прежде всего?
– Истину.
– Какую истину?
– Откуда приходим мы в этот мир и куда из него уходим и в чем смысл этого путешествия?
Ты христианин, - сказал он осторожно, так, чтобы это не было ни утверждением, ни вопросом. Не будь мы одни, я бы, возможно, замкнулся в себе, но здесь задумался. Перед моим мысленным взором промелькнул епископ Георгий, нудно объясняющий, в чем разница между "подобным" и "единым", диакон, распевающий песенки Ария, я сам, зубрящий урок в часовне Макеллы. Затем перед моими глазами возникла Библия в кожаном переплете - подарок Георгия и заповедь: "Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим".
– Нет, - сурово произнес Максим, - этот путь ведет к вечному мраку.
– Я ничего не говорил, - вздрогнул я.
– Ты процитировал книгу Исход Священного Писания иудеев: "Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим".
– Но я не сказал этого вслух!
– Ты об этом подумал.
– Значит, ты способен читать мои мысли?
– Да, когда боги дают мне силы.
– Тогда вглядись внимательнее и скажи мне честно, христианин ли я.