Императорские изгнанники
Шрифт:
Катон с минуту рассматривал опциона. Это был худой мужчина, которому было далеко за сорок, с редеющими волосами и доброй половиной отсутствующих зубов. Его форменная туника была потрепана и испачкана, а на рукояти меча виднелась ржавчина. В его поведении чувствовалась оппортунистическая самоуверенность, что сразу же заставило Катона заподозрить, что он лжет насчет платы за проезд. Для членов городских когорт было обычным делом пополнять свое жалованье, требуя взятки или угрожая. Если они не были слишком вопиющими, большинство жителей города терпели это, а не создавали проблемы, о которых могли пожалеть. Катон вдруг понял, что его сын наблюдает за происходящим,
Он четко обратился к человеку.
– Твое имя?
Челюсть опциона напряглась.
– За чем это тебе?
– Меня зовут Квинт Лициний Катон. Я член всаднического сословия и бывший трибун преторианской гвардии. Мой друг – бывший центурион преторианской гвардии. Никто из нас не слышал об этом сборе, о котором ты говоришь. Позволь мне кое-что прояснить. Если мы заплатим, а потом я узнаю, что никакой пошлины не было, я сообщу об этом моим друзьям в преторианском лагере, и мы придем, найдем вас и потребуем свою собственную пошлину. По одному сестерцию за каждый удар сердца, пока мы тут торчим из-за этой задержки …
Опцион отошел в сторону и махнул рукой в сторону ворот, призывая:
– Пропустите их!
Катон кивнул конюху, и телега покатилась вперед, стук копыт и колес по булыжнику резким эхом отражался от каменной кладки по обе стороны и сверху, когда она проезжала через арку. За пределами городской стены лежали простые хижины и убежища, куда перебрались некоторые представители кишащих масс Рима. Не более чем в ста шагах от них находилось возвышение, и Катон приказал мальчику остановиться там, чтобы они могли окончательно распрощаться.
Луций по очереди обнял Макрона и Петронеллу, а она подняла его с земли и поцеловала в щеку, в ее глазах блестели слезы.
– Ты плачешь, - спросил Луций.
– Мне грустно. Но я не плачу, видишь?
– Это потому, что ты храбрый маленький солдат.
– Она принужденно улыбнулась, снова поцеловала его и опустила на землю.
– Будь хорошим для своего отца.
– Я буду.
Она повернулась к Катону и уставилась на него, силясь найти слова, чтобы выразить свою благодарность бывшему хозяину за то, что он отпустил ее замуж за Макрона. В конце концов, она обняла его и уткнулась лицом в его плечо.
– Вы были добры ко мне, хозяин. Спасибо. Я никогда не забуду.
Катон не мог удержаться от усмешки, когда отпускал ее.
– Петронелла, это я должен благодарить тебя за воспитание моего Луция. Ты была ему как мать.
– Тень прошла по его сознанию, когда он вспомнил свою умершую жену. Юлия Семпрония была дочерью сенатора. Красивая и умная, она увлеклась заговором против предыдущего императора и умерла от болезни, когда Катон проводил кампанию в Британии. Ее предательство по отношению к императору Клавдию сопровождалось более личным предательством по отношению к мужу, и знание о ее романе с другим заговорщиком до сих пор причиняло ему боль.
– Лучше, чем мать, - поправил он себя.
– За это я всегда буду благодарен.
Петронелла смущенно покачала головой и удалилась, а Катон повернулся к Макрону, в его сердце горело болезненное сожаление об их расставании. Макрон смотрел в ответ, его глаза блестели.
– Ладно, когда я впервые увидел тебя, я подумал, что ты самое большое недоразумение, когда-либо вступавшее во Второй легион. Ты доказал, что я ошибался. Ты был лучшим из солдат, храбрейшим из бойцов и самым верным из друзей. Это будет тяжелое расставание. Я постараюсь не волноваться за тебя теперь, когда у тебя нет рядом
Катон рассмеялся.
– Теперь мне придется справляться самому.
Макрон сурово посмотрел на него и кивнул.
– Ты справишься.
Он положил руки на плечи Катона, импульсивно притянул его к себе и крепко обнял.
– Береги себя, мой мальчик, - ласково сказал он.
– И ты, мой друг, - ответил Катон, похлопывая Макрона по спине.
Они отстранились друг от друга, и Макрон повернулся, чтобы взять Петронеллу за руку, а Катон взвалил Луция на плечо и встал на выветрившийся камень у дороги. Повозка вновь загрохотала, как раз когда первые лучи солнца перекинулись через холмы на востоке и залили пейзаж, окрасив его в теплый, радужный оттенок. Тени конюха, мулов, повозки, Макрона и Петронеллы тянулись по неровной земле справа от них, пока они ехали по дороге в сторону Остии. На небольшом расстоянии впереди дорога спускалась вниз и проходила между деревьями, и телега и те, кто с ней ехал, скрылись из виду. Слабый вихрь пыли обозначал еще какое-то время их процессию, а затем исчез и он.
– Увидим ли мы их снова?
– спросил Луций.
– Я не знаю, сынок.
– Катон отвернулся, чтобы посмотреть на городские ворота.
– Я не знаю. Все, что мы можем сделать, это надеяться, что однажды мы встретимся.
*************
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Она ждет тебя внутри.
– Аполлоний указал на покои городского претора напротив входа во двор, вокруг которого располагались торговые лавки и конторы портовых чиновников. Сотни клерков, торговцев и корабельных капитанов слонялись вокруг, ожидая расчета и уплаты портовых сборов и импортных пошлин и проверки экспортных лицензий. Аполлоний явился на поиски своего командира, как только Клавдия Актэ и ее скромная свита прибыли в Остию. Катон был занят погрузкой своего багажа на грузовое судно, зафрахтованное персоналом Сенеки для отплытия на Сардинию. «Персефона» должна была отправиться в Ольбию с императорскими депешами, прежде чем повернуть на юг и направиться в столицу провинции Каралис.
Катон был не в лучшем настроении, так как ему пришлось столкнуться с протестами Рианария до того, как появился Аполлоний. Судовладелец заметил его с причала и потребовал объяснить, почему Катон не нанял одно из его судов.
– Ответ достаточно прост, - признал Катон. Когда он прибыл в Остию, претор порта посоветовал ему не выбирать судоходную компанию Рианария, поскольку было несколько жалоб. Катон начал их описывать. Судовладелец поспешно отступил, прежде чем другие потенциальные клиенты могли услышать речь Катона.
Незадолго до этого появились преторианцы-добровольцы и сразу же взошли на палубу. Катон произвел Пелия и Корнелия в чин центуриона, так как ему понадобятся надежные старшие офицеры, когда он достигнет Сардинии. Они были одеты в гражданские туники и плащи и несли свое воинское облачение, доспехи и снаряжение в больших сумах, подвязанных на крупы небольшой группы взятых напрокат мулов. Вероятно, их отсутствие в преторианском лагере уже было замечено, но к тому времени, когда Бурр или Сенека узнают правду о добровольцах, будет уже слишком поздно. Если все пойдет хорошо, они достигнут Сардинии без помех, и если советники императора попытаются отозвать людей, Катон был уверен, что сможет избежать или отложить необходимость любого ответа на достаточно долгое время, чтобы завершить свою миссию.