Императорский отбор для попаданки
Шрифт:
— Бросай арривийского неудачника и беги! — Эбрер облизнул губы, и меня передернуло от омерзения. Пусть его черты не лишены привлекательности, душа Ворона давно почернела. Иначе и быть не могло у человека, который ради власти убил жену, и не испытывал по этому поводу ни капли раскаяния, не говоря уже об угрызениях совести.
Я оставляла вновь и вновь отпечатки на стене. Даже разок чудом дотянулась до прохода. Но ничего не происходило!
— Потешились, и будет, — ухмыльнулся Эбрер. Сделав шаг, он приблизился вплотную к ногам магвела. Черное лезвие опасно сверкнуло в его
Я упала на грудь Эверия и закрыла собой, с горечью осознавая: последнюю наследницу рода убьют в родовом хранилище.
— Возомнила себя незаменимой? — хмыкнул Эбрер. По его тени, падавшей на светлые плиты зала, я увидела, как он поднял руку, чтобы нанести удар. — С тобой или без тебя, я в любом случае получаю приз: знания, артефакты, древние бесценные свитки. И даже без тебя смогу достичь небывалых высот!
Я крепче обняла Эверия, зажмурилась. Хорошо, что любимый магвел лежал без чувств и не слышал, как глумился Эбрер. И все же обидно умереть в родовом хранилище, в шаге от спасения!
По щеке скатились горькие слезы.
Как жаль, что у меня лишь крохотная капелька дара. Я бы исцелила любимого, и никто не посмел бы поднять руку ни на Эверия, ни на меня, имей я дар… Полный дар…
Представила, как бы защитила любимого… — и вслед раздался неимоверно мощный, пугающий, оглушающий грохот, от которого задрожал пол, затряслись стены, заложило уши.
Хранилище сотрясалось так, что я боялась, что оно рухнет. Но тишина пришла так же неожиданно, как и обрушился грохот.
В тишине, без единого звука или шороха, я по-прежнему опасалась пошевелиться. Но Эбрер больше не злорадствовал, а подо мной мерно вздымалась грудь Эверия, и его крепкое дыхание подтверждало: я не лишилась слуха, а магвел не лишился жизни.
Как ни странно, чувствовала я себя необыкновенно замечательно, даже превосходно! Перестали болеть горло, грудь. Даже ногу больше не саднило. И энергии во мне столько, что руки чесались что-нибудь сделать.
Стараясь не тревожить Эверия, я осмотрелась. В хранилище все так же, как прежде. Ничего не изменилось. Разве что на месте, где стоял Эбрер, лежали длинный черный кинжал и кучка пепла, больше напоминающую обыкновенную собачью кучку. А около Эверия разломанные звенья браслетов.
— Эверий! — я наклонилась и осторожно потрясла магвела. — Как ты?
Не ответил. Тогда я взяла любимого за руку и попыталась нащупать пульс. В сильном волнении не смогла найти и принялась искать на шее. Пока пальцы прикладывала и так и эдак, пряди выскользнули из-за спины и упали на лицо магвела.
Он смешно поморщился и, не успела я вскрикнуть на радостях, обхватил меня и притянул к себе.
— Не поверишь, но мне приснился кошмар! — шепнул на ушко. — С детства не снились!
— И что тебе приснилось? — поинтересовалась, борясь со рвущимися на волю всхлипами. Эверий живой, ему лучше!
— Мне приснился твой прадед. Он грозно допытывался: клянусь ли я тебе в верности?
— А ты что ответил? — от накатившего счастья, по щекам потекли слезы радости.
— Что уже поклялся и храню клятву в сердце, и во второй не вижу причины. Он гневно сомкнул брови, взмахнул мечом и нанес удар по запястьям. Все было так реалистично, что я боль ощутил. Наверно, твой прадед намекал, чтобы я к тебе до свадьбы не тянул руки. Как думаешь?
Я рассмеялась сквозь слезы и прошептала:
— Если руками нельзя — то можно мягкими лапками и пушистым хвостом! Я разрешаю.
Глава 50
В надежных, успокаивающих объятиях Эверия волнение отступало, но я продолжала рыдать так, как еще никогда в жизни.
— Теперь все будет иначе, — нашептывал Эверий, поглаживая меня по волосам и плечам, вытирая слезы. Я верила ему, но эмоции были так сильны. Особенно стоило упасть взгляду на кучку с черным кинжалом, перед глазами всплывало перекошенное ненавистью лицо Эбрера, и сердце снова заходилось от волнения. Мы ведь были на грани!
— Больше никогда не позволю тебе рисковать, — Эверий пальцами приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. Без малейшего сомнения он ринулся в ловушку, готов был погибнуть, только бы спасти меня. Я кивнула и прильнула к его груди, крепко обняв.
— И я больше никогда не буду рисковать. Ни собой, ни тобой, — заморгала, смахивая с ресниц слезы.
— Арривия — мой родной край, мой дом. Там не будет бед и печали. Обещаю. Готова перенестись?
— В таком виде? Нет-нет! — завертела я головой. — Мне надо еще немного времени, чтобы привести себя в порядок. А то увидят такую… — Всхлипнула. Икнула. И от теплой, наполненной нежностью и любовью улыбки Эверия на душе стало так сладко. Перед баллом я, глупая, мечтала предстать перед ним красивой, нарядной, восхитительной; доказать, что я не хуже аристократок, грациозно порхающих по императорской резиденции, и вот чем обернулось тщеславие. Хватит! Не хочу больше испытывать судьбу и лучше сразу перенестись в Арривию, поэтому все-таки кивнула. — Если только перед тем, как показаться людям, мы сделаем что-нибудь с платьем? — Растянула юбку, испачканную пылью, землей и кровью. Вместе с любимым магвелом я готова была пойти хоть на край света.
Глаза Эверия засияли счастьем.
Он чуть отстранился, провел руками вдоль моего тела — и на глазах с белой ткани стали исчезать пятна, прорехи… Я уже привыкла к магии, но радость, что Эверий полон сил, не ранен и со мной, сделала миг особенно торжественным.
Он взял меня за руку и таинственно поглядывая, произнес:
— Давно хочу показать тебе одно замечательное место. Пойдем?
— С тобой в любой край света! — улыбнулась я и, не успела моргнуть, мы перенеслись из хранилища на побережье, залитое солнцем.
Вокруг никого не было. Только мы, ветер, лазурное небо с вольными птицами, кричавшими в небе, и тропинка, ведущая в горы.
Я огляделась. Место показалось знакомым.
— Мы здесь уже были. Правда, вот там… — Эверий указал на низину, где белел песок и с шумом плескались синие волны океана. — А сейчас мы на самом высоком месте горного плато. Если еще поднимемся, ты увидишь Вечный храм, который дорог каждому арривийцу.
Во мне проснулось любопытство. Тайны Арривии манили. Хотелось скорее окунуться в них, позабыв про грусть.