Императорский воспитанник
Шрифт:
А ближе к вечеру разразилась буря — в канцелярию влетел старший письмоводитель, полыхающий возмущением и размахивающий письмом с характерным сине-желтым вензелем самого вредного и скандального соседа, того самого, из-за «лысой горы».
В канцелярии как раз присутствовало множество народу: Каро, Лан, еще трое секретарей, которые уже заканчивали разбор писем, и сам Даниэль.
— Ну и кто из вас так постарался? — воинственно осведомился старший письмоводитель, грозным оком обводя притихших секретарей. — Вы только послушайте! — обратился он к принцессе.
— «…либо уважаемая наследница слегка повредилась в рассудке, либо ей следует выпороть того нерадивого писаря, что путает Элодир с Элориром и не знает разницы между Карасским договором и Карасскими соглашениями…»
Даниэль вскочил, заливаясь краской. «Нерадивым писарем» был он.
Корреспонденции за последнее время скопилось столько, что канцелярия трудилась дни напролет и все равно они не успевали отвечать на все. Новой обязанностью герцога, его гордостью, стала эта работа. Не просто сортировать и переписывать, нет! Самостоятельно отвечать кляузникам так, чтобы ни один больше не сунулся. Отвечать вежливо, по всем правилам дипломатической науки.
Это лишний раз подчеркивало его новое положение — он больше не бездельник, не глупый мальчишка! Он взрослый мужчина, отвечающий за серьезное дело.
Дан был счастлив. И вдруг такой прокол! Такая грубая непростительная ошибка! И надо ж было такому случиться, чтобы именно это письмо было адресовано самому вредному из соседей. Теперь Каро не доверит ему, Даниэлю, даже конверты клеить!
Незадачливый писарь встретился с чуть растерянным взглядом старшего письмоводителя и, не смея взглянуть на остальных, сгорая от стыда, выскочил из комнаты. Он вовсе не хотел этого, но вышло так, что дверь за ним захлопнулась с громким стуком.
Пролетев два лестничных пролета вверх, Даниэль чуть сбавил темп. «Болван!» — Выругал он себя. «- Надо было тебе оставаться в неурочное время! Хотел побольше написать! Написал… Не видать тебе больше доверия Каро, как своих ушей!» Вспомнив, что свидетелем его позора стала не только Каро, мальчишка застонал сквозь зубы. А ведь так все хорошо шло!
Невеселые мысли Даниэля были прерваны каким-то странным шумом, доносившимся сверху. Слегка нахмурившись, Даниэль прислушался, пытаясь понять, что там происходит, но так и не понял. Поэтому двинулся вперед в надежде увидеть.
Филипп Ранон Элире Корнеро, или просто Фико, страшно гордился тем, что его единственного из всего приюта взяли на работу во дворец. Даже Кота не взяли, а ведь тому целых десять лет! Самому Фико до этой, несомненно, знаменательной даты было еще как до неба — целых полгода!
Во дворце было интересно. А еще тут была красивая принцесса и добрая Грена, которая нашла очередного подопечного, которого можно откармливать вкусненьким, рассказывать сказки, журить за шалости и ласково гладить по лохматым вихрам.
И то, откормить этого тощего, как палка, и мелкого, как головастик, мальчишку, не мешало бы — он словно весь состоял из конопушек, темных жестких вихров дыбом, локтей, коленок и бог знает еще откуда берущихся в детском организме острых углов. Даже форменная ливрейка младшего лакея, сшитая по мерке, висела на мальке, как на вешалке.
В данный конкретный момент Фико скучал. Он уже вытер пыль со всех завитушек и мраморных украшений на главной лестнице, и должен был смирно стоять на площадке между этажами, дожидаясь управляющего. Но вокруг никого не было… дворец словно вымер. Фико честно переминался с ноги на ногу целых три минуты. А потом не выдержал — широкие мраморные перила давно манили его открывающимися возможностями.
Воровато оглянувшись, малек взлетел на этаж выше и с тихим гиканьем вскочил на перила верхом — спиной вперед. Оттолкнулся, и дух перехватило от восторга — как по самой лучшей снежной горке понесся вниз по блестящему мрамору.
Вот только Фико не подумал, как он остановится. И большой фарфоровой вазе в нише между пролетами пришлось заплатить за его легкомыслие: мальчишка на полной скорости, взвизгнув от страха, влетел в нишу, сбивая изящную амфору на пол. На лету его чуть развернуло — зацепился ногой за балясину перил — и приложило лбом о подставку.
Дан успел в аккурат к развязке. Рефлексы сработали быстрее мысли и, прежде, чем голова успела понять что же все-таки тут произошло, ноги одним прыжком подскочили к месту происшествия, а руки успели ухватить нечто мелкое, взъерошенное, падающее прямо на осколки.
— Ты что?! Совсем ошалел?! — от неожиданности рявкнул он на мальчишку, разворачивая того к себе лицом.
Фико вздрогнул от резкого окрика, непонимающе обвел глазами осколки вазы, машинально подумал, что она, наверное, очень дорогая…была. Потом его одновременно словно двумя молниями ударило: ужас содеянного и острая боль. Фико схватился за ссадину на лбу и с нескрываемым страхом уставился круглыми глазами на того, кто его поймал.
Даниэль тут же спохватился — нашел на кого орать!
— Откуда ты такой тут взялся? — спросил он уже мягче, убирая руку мальчишки и рассматривая его лоб. На правом виске в добавок к здоровенной ссадине, вздувалась шишка.
— Ндааа… — только и протянул Даниэль. — Ну ты и постарался…
Фико зажмурился. Это был самый настоящий герцог!!! Взрослый, всегда серьезный и ужасно главный! Малек всхлипнул раз, другой, и заревел в голос. Ой, что буууудет!!!
И Дана просто скрутило жалостью к этому маленькому, тощему и нелепому. Он лихорадочно соображал, что же делать дальше, машинально продолжая держать мальчишку за шиворот. Первое — шишку надо обработать. Как именно Дан знал, уроки с лекарем всплывали в памяти словно сами собой. Но вот нужные настои есть только у мэтра.
— Пойдем-ка — Дан решительно потянул разбивателя ваз к лестнице.
У Фико мгновенно подкосились коленки, и он почти повис в руках герцога. Перед глазами возникло ведро с розгами и страшная лавка — ее местные мальчишки показали новенькому в самый первый день, а управляющий строго предупредил, что за шалости и провинности тут наказывают.
Куда уж провиннее провинность! Сейчас этот страшный большой парень отведет Фико прямиком к лавке и его выпорют розгами!
Не то чтобы Фико никогда не шлепали… но розги! В ушах противно зазвенело, и сквозь звон послышался устрашающий шепот одного из местных старожилов: «А кай управляющий нарушителей не лю-ю-бит… ка-а-ак пропишет прутьями, аж кожу всю сдерет, знаешь, как больно? Не знаешь? Ничего-о-о, скоро попробуешь! К лавке прикрутят и будут бить, пока живой!»