Императорский воспитанник
Шрифт:
Даниэль и сам желал бы успокоиться побыстрее. И встать побыстрее из этой ужасной, непристойной позиции. И убраться из этого ненавистного кабинета, не выслушивая никаких речей! Потому что… он и сам не понимал почему, но лежать так под взглядом принцессы стало невозможно, невыносимо. Даниэль чувствовал отголосок ее презрения — презрения к его слабости. И очень хотел укрыться от этого. Вскоре тишина в кабинете нарушалась лишь отдельными шумными всхлипами, но и они становились все тише.
— Даниэль, я надеюсь, вы поняли: еще раз я узнаю, что вы визжите или скандалите — сегодняшняя порка вам покажется праздником. Уважайте себя хоть немного — не выставляйтесь на посмешище.
Каро сделала паузу, давая время усвоить.
— И еще… всю предыдущую неделю мне, увы, некогда было контролировать вашу учебу. Чем вы и воспользовались, небрежничая и даже пропуская занятия. Так вот, ставлю вас в известность: с этого дня я лично буду проверять, как идут дела. И думаю, вы понимаете, что вас ждет, в случае если вам вздумается лениться.
Даниэль выслушал все это молча, не поднимая лица. Навалилась слабость, он обмяк и вяло думал, что завтра, ко всему, рано вставать на пробежку…
Каро стояла над ним и недовольно хмурилась. Она тоже чувствовала его усталость и апатию. И понимала — дальше читать нотации бессмысленно. Махнув на них рукой, она отвязала мальчишку.
— Одевайтесь, — велела принцесса и добавила: — Надеюсь, вы усвоили урок.
Вот уж на это Даниэля уговаривать не пришлось. Собрав последние силы, он быстро поднялся. Но резких движений все же избегал — помнил по прошлому разу. Развернулся так, чтобы быть к Каролине спиной и двигаться к стулу с одеждой ему пришлось боком. Уже одевшись, Даниэль застыл на месте, ожидая разрешения идти. Он все так же стоял к Каро спиной, смотреть на нее сейчас он не мог.
Вообще-то, по-хорошему, следовало бы заставить его и развернуться, и посмотреть. И даже рассказать, что он там себе думает. Но Каро решила, что на сегодня хватит — с них обоих. — Идите к себе, Даниэль. Займитесь чем-нибудь до вечера. Лучше вам не болтаться сегодня по замку.
Глава 8
Даниэль так и сделал. Он вернулся в свою разгромленную, неуютную комнату. И никто не пришел к нему в этот раз, никто не помог, не посочувствовал. Он лежал на своей кровати, глядя в одну точку, никому не нужный, один на всем белом свете. Не было слез, не было злости, только бесконечная, беспросветная тоска и никакой надежды на будущее…
А ночью Даниэлю приснился Лан. Такой, каким он был года три назад, когда все еще было хорошо. Только лицо грустное. Он молча смотрел на Даниэля.
Дан огляделся — вокруг запущенный сад. И больше никого…
Они одни… и вдруг Лан повернулся и стал удаляться. Даниэлю было нестерпимо страшно остаться здесь в полном одиночестве. Настолько, что он не выдержал:
— Постой! — и дальше заговорил быстро, захлебываясь словами:
— Ты ведь еще не знаешь, Лан… они все, ВСЕ меня бросили… даже Герхард…
Лан остановился, но не оглянулся.
— Все… Максимилиан только и оставался… но теперь нет и его… все разрушилось в моей жизни, Лан… а тебя я сам прогнал… ты бы меня не оставил…
Лан опять промолчал, но на этот раз обернулся.
— Мне плохо… как же мне плохо сейчас, Лан!
Лан только пожал плечами, но глаз не отвел.
Даниэль, соглашаясь, тихо покивал головой в такт размышлениям. Ну конечно, конечно… чего он, собственно, ждал…
А Лан вдруг шагнул вплотную. И Даниэль почувствовал на плече теплую ладонь.
— Я и сейчас с тобой, — сказал Лан и слегка сжал пальцы на его плече.
Даниэль проснулся. Рука затекла, и по ней противно бегали мурашки. Он поднялся, чтобы немного разогнать кровь. Лунный свет падал прямо на прикроватную тумбочку и… Даниэль не поверил своим глазам — на тумбочке стояла тарелка, прикрытая салфеткой.
— «Откуда?» — едва подумал оголодавший мальчишка и тут же забыл об этом, вцепившись зубами в один из них. И ему показалось, что ни один самый изысканный ужин не идет ни в какое сравнение с этими подсохшими уже кусочками хлеба и сыра.
Утром с Даниэлем произошло неожиданное — он проснулся сам. Даже раньше времени. Спешно спрыгнул с кровати, зашипел, но, глянув на часы, вздохнул успокоено — до прихода Грено оставалось двадцать минут. Можно было собираться без спешки.
Однако оставались и неприятные моменты — у Даниэля закончились свежие рубашки. А те, что были, выглядели просто кошмарно. Да и штаны, после нескольких тренировок, оставляли желать лучшего. А уж башмаки… Максимилиан что-то там говорил о чистой одежде и прачечной, куда можно обратиться в любой момент. Но Дан, как обычно, пропустил это мимо ушей.
Минут десять Даниэль сражался со своей одеждой, но последней это не очень-то помогло. Потом, сообразив, что скоро явится Грено и, не желая получить от него ускорение, Даниэль махнул рукой на одежду и занялся своей прической.
Недоумевая, как это Максимилиан умудрялся так легко и быстро справиться с его волосами, Даниэль в скором времени запутал их окончательно, вдобавок обломав гребень. А время бежало неумолимо, не оставляя ему шансов на дальнейшие эксперименты. Пришлось перевязать волосы шнурком — как придется.
Даниэль оглядел себя в зеркале и приуныл — на него смотрел юноша в помятой рубахе, штанах, заляпанных грязью, и в пыльной обуви. Лохматые волосы торчали и собирались сзади в перекошенный хвостик.
Встрепанный мальчишка еще раз глянул на часы — было ровно восемь, а Грено не появлялся. Выждав еще минутку, он решился и сам направился во двор.
Лан взглянул на бывшего друга чуть дольше и внимательней, чем обычно. Задержал взгляд. А потом резко отвернулся. Если бы кто-нибудь был рядом, то услышал, как он втянул воздух сквозь сжатые зубы. Не презрительно хмыкнул, скорее, вздрогнул, будто ему самому сделали больно. И отошел на другую сторону двора, чтобы не только не видеть Дана, но и не слышать все, что о нем могли сказать.