Императорский всадник
Шрифт:
Тигеллин, у которого были личные причины недолюбливать Агриппину, предлагал раздавить ее одной из своих квадриг, выманив на улицы города. Я склонялся к мысли использовать хищников, но не представлял, как нам удастся запустить их в тщательно охраняемый сад Агриппины.
Нерон считал, что я угождаю ему и Поппее, и не догадывался, что мною движет ненависть. Агриппина заслуживала тысячи смертей за все свои преступления, и я полагал, что сам рок подталкивает ее сына к убийству.
У тебя же, милый Юлий, в жилах течет благородная кровь римской волчицы, поэтому ты должен лучше, чем я, владеть собой.
А
Сабине кораблик страшно понравился, и она тут же захотела использовать его в новом театре, где устраивались настоящие морские баталии. Я по обыкновению возражал против покупки морских животных, ибо они были очень дороги, но жена стояла на своем, и я сдался. Слух о новом изобретении вызвал такой интерес, что даже Аникет к началу представления приплыл из Мессины.
Номер с кораблем явился истинным гвоздем представления. Суденышко, как и было задумано, развалилось, подобно скорлупе ореха, на две половинки, все звери очутились в воде, и зрители смог ли насладиться зрелищем битвы буйволов и львов с морскими чудовищами; если же какое-нибудь из животных выбиралось-таки на берег, то там его поджидали отважные охотники. Нерон восторженно хлопал в ладоши и спрашивал Аникета:
— А что, сумел бы и ты построить подобный корабль, только большой и роскошный, достойный матери императора?
Я согласился достать Аникету чертежи, хотя считал, что воплощение в жизнь такого плана потребует слишком уж большого числа участников, а потому его вряд ли удастся сохранить в тайне.
В награду Нерон пригласил меня на праздник в Байи, где я должен был присутствовать на спектакле, придуманном им самим. На людях и в сенате он принялся разыгрывать роль раскаявшегося сына, страстно желающего примириться с матерью. Обоюдная добрая воля поможет забыть о всех ссорах, утверждал он.
Шпионы Агриппины сразу же передали ей эти слова, а потому она не удивилась и не заподозрила ничего дурного, получив от Нерона письмо, составленное в изысканных и любезных выражениях, в котором он приглашал мать на праздник Минервы в Байи. То, что для встречи он выбрал именно этот город, показалось Агриппине хорошим предзнаменованием, поскольку Байи располагались далеко от Рима и сердитой Поппеи, всячески отговаривавшей императора от примирения с матерью.
В день Минервы запрещалось проливать кровь, а потому никто не носил оружия. Сначала Нерон хотел, чтобы Агриппина была доставлена из Анции на новом роскошном корабле, ибо подобная почесть подтвердила бы серьезность его намерения вернуть матери прежние привилегии. Но мы вовремя подсчитали, что в таком случае корабль придется затоплять еще засветло.
Кроме того, Агриппина стала настолько недоверчивой, что скорее всего, поблагодарив, отклонила бы это предложение и отправилась в Байи по суше. Потому ей было разрешено воспользоваться своей триремой, где на веслах сидели верные ей гребцы. Нерон встречал мать с огромной свитой и, желая придать примирению политический характер, даже включил в нее Сенеку и Бурра.
Я невольно поражался блестящему актерскому дарованию
В толпе господствовало радостное весеннее настроение, и народ, не слишком разбиравшийся в придворных интригах, с ликованием встретил мать императора. У пристани стояли корабли, расцвеченные вымпелами. Среди них особо выделялось то самое судно, которое Аникет по приказу Нерона предоставил в распоряжение Агриппины. Но на следующий день Агриппина передвигалась повсюду лишь в носилках, поскольку путь был недолог, а она желала насладиться восторгами простолюдинов.
На празднествах в честь Минервы в Байях Нерон всюду угодливо пропускал мать вперед, а сам, подобно скромному ученику, держался позади. Торжественный обед, на котором была вся местная знать, из-за бесконечных речей так затянулся, что уже смеркалось, когда император устроил вечернее пиршество для избранных. На нем присутствовали и Сенека с Бурром. Агриппина возлежала на самом почетном месте. Нерон сидел у матери в ногах и оживленно беседовал с ней. Вино лилось рекой. Когда Агриппина вслух заметила, что уже довольно поздно, Нерон придал лицу серьезное выражение и, понизив голос, стал советоваться с матерью по всяким государственным вопросам.
Насколько я мог судить, речь шла о том, какое место в будущем подобает занять Поппее. Агриппи на была неумолима. Ободренная кротостью Нерона, она настаивала, чтобы он отправил Поппею в Лузитанию к Отону. Только тогда, мол, цезарь снова сможет рассчитывать на ее благосклонность и материнскую любовь. А своему сыну она всегда желала только добра.
Нерон без труда уронил пару слезинок раскаяния, давая понять, что мать ему по-прежнему дороже любой женщины на свете. Он даже продекламировал несколько стихов, сложенных им в честь матери.
Агриппина опьянела от вина и своего нежданного успеха, а в таком состоянии человек еще охотнее, чем всегда, верит в то, на что надеется. Но я заметил, что она была осторожна и пила из той же чаши и ела из того же блюда, что и Нерон или ее наперсница Ацеррония. Полагаю, что к этому времени недоверие Агриппины уже улетучилось, просто она следовала многолетней привычке.
Аникет тоже проявил себя как незаурядный актер. Запыхавшийся и расстроенный вбежал он в зал и сообщил, что по недосмотру трирему Агриппины протаранили два боевых корабля, принимавшие участие в празднествах, так что теперь и речи быть не может о возвращении на ней в Анцию. К счастью, добавил он, в бухте стоит роскошное судно с отменной командой.
Мы сопроводили Агриппину в празднично иллюминированную гавань. Прощаясь, Нерон поцеловал ее глаза и грудь, а затем провел Агриппину, покачивающуюся от выпитого вина, на борт корабля и проникновенным голосом воскликнул:
— Да будут благосклонны к тебе римские боги! Тобой я рожден. И только с тобой я могу повелевать!
По правде говоря, прощание вышло несколько напыщенным и недостойным великого актера. Ночь была удивительно тихой и звездной. Когда корабль исчез из виду, Сенека и Бурр отправились спать, а мы, заговорщики, продолжали пировать.