Императрица
Шрифт:
Мать и дочь более не разговаривали. Ревность между соперницами стала смертельной. Когда моя сестра получала драгоценности, Гармония требовала нечто вдвое дороже, а если терзаемый тоской по прошлому повелитель на мгновение заглядывал к матери выпить чашку чаю, тотчас узнав об этом от своих наушников, дочь принималась кричать, что умирает от непонятной болезни. Перепуганный Император вскакивал, Непорочность бросалась к его ногам, обливая подол его халата горькими слезами. С измученным сердцем и трауром в душе Господин вынужден был вырываться из ее объятий.
Мать старилась по мере того, как расцветала дочь. Посещения государем Непорочности становились все реже, а потом он и вовсе их прекратил. Он более не приглашал Старшую Сестру на вечерние трапезы из опасения, что обе женщины встретятся. Наглость любимицы повелителя меня злила, но я сдерживала гнев. Хрупкое согласие в Женских покоях основывалось на спокойствии и щедрости Императрицы, а потому я делала вид, будто не замечаю дерзких выходок капризной девчонки.
Старшая Сестра изводила меня слезами и жалобами. Оставаясь глухой к доводам рассудка, она прочно затворилась в своем отчаянии. Ее бесконечные стенания в конце концов выжали меня, как лимон. Меж тем я должна была заниматься государственными делами. Юг опустошали эпидемии и голод. Я отвратилась от сердечных горестей сестры и занялась исцелением несчастий своего народа.
В нашем Внутреннем дворе, не менее обширном, чем Средний город, было легко заплутать в паутине переходов и потеряться в зарослях садов. Старшая Сестра, хоть все еще была жива, казалась призраком. Мои люди докладывали, что она все больше худеет от чрезмерной печали. Отныне Непорочная отказывалась выходить из своего дворца, боясь, что над ее худобой станут смеяться. Привычный шум Двора ее успокаивал. Гармония становилась все очаровательнее, ее смех оживлял павильоны, где увядали мои ровесницы. Все постепенно привыкали, что Госпожи удела Вэй больше не видно. О ней просто забыли.
Как-то вечером я вызвала Старшую Сестру к себе поболтать, но мне сообщили, что она уже три месяца не живет в Запретном городе, а вернулась в свои владения. Я послала евнухов доставить ей блюдо с моего стола, однако они вернулись и сказали, что Госпожа удела Вэй не встает с ложа. Старшая Сестра принимала снадобье, позволявшее ей забыть о сердечных муках, и ныне жила в полусне. Я посылала письма, где рассказывала о простых радостях жизни, о моей к ней привязанности, о будущем. Я умоляла ее встать и вернуться ко мне. Обещала найти мужчин помимо повелителя, способных холить ее и лелеять. На все мои бесконечные послания сестра ответила только один раз. На белом, как траурные одежды, листке, неверной рукой было начертано: «Мне достаточно одной-единственной любви».
На пятый год эры под девизом «Блистательного Процветания», в первый день седьмой луны, меня предупредили, что Старшая Сестра умирает. Я отправила императорских лекарей к ее ложу, а с наступлением ночи их посланцы постучали в дверь моего дворца: накануне вечером Госпожа удела Вэй приняла смертельный яд и сейчас испустила последний вздох.
Меня охватил ледяной холод. Я вновь увидела бледную очаровательную девочку, читавшую при свечах. Мне опять явилась картина, когда, одетая, как богиня, она отправлялась в дальние края, чтобы выйти замуж за дарованного судьбой спутника жизни. Мое существование оказалось слишком большим деревом, заслонившим моим сестрам свет. Обе они походили на те робкие цветы, что буря вырывает из почвы. Она и положила их к подножию моего алтаря.
Император, оплакивая смерть Непорочности, приказал устроить императорские похороны. Он возвел Мать в ранг Госпожи царства Ронь и даровал ей наивысшую привилегию являться во Дворец на носилках. Я усыновила сына Непорочной, сделав его преемником покойного отца. Несмотря на то что следовало подумать о детях моих братьев, Разум в двадцать лет унаследовал титул и доходы Великого Господина царства Чжоу, став первым служителем культа предков семьи By, и получил должность при Дворе.
Щедрые приношения и роскошные церемонии в память усопшей не излечили меня от глубокого отчаяния. Я не могла избавиться от чувства вины. Чтобы отбросить ненужную печаль, я приказала закрыть дворец и все павильоны Госпожи удела Вэй.
Однако ее смерть набросила на мою жизнь тень сомнения. Вместо того чтобы спокойно принять смену времен года, утрату счастья, исчезновение красоты, Непорочность восстала против законов природы. Тот злой дух, с коим она сражалась, был всего лишь помешательством на том, чтобы удержать время. Искалечить себя, уничтожить было ее способом отвергнуть неотвратимое поражение. В этом продиктованном отчаянием поступке было величие, непрестанно смущавшая меня истина.
Я чувствовала, что старею и под ногами нет опоры. Всё противопоставляло почти сорокалетнюю Императрицу юной подруге Господина. Всяческие притирания и предписанные лекарями снадобья для первой были вынужденной мерой, необходимостью, а для другой — развлечением, способом потратить деньги. Лекари уже начинали пользовать мои потрепанные почки, подпорченные внутренности, спину, согнутую тяжестью высокой прически. Евнухи-массажисты тщательно растирали мне лицо мощными дланями, стараясь избавить от морщин. Терли они и мою грудь, растирали живот, а также выкручивали ягодицы, дабы укрепить мускулы. Все это убеждало меня в том, что тело, произведшее на свет четверых детей, скоро станет бесплодным.
На шестую луну второго года под девизом «Дыхания Дракона» я произвела на свет крупного и розового мальчика. Его смех и слезы вернули мне веру в себя. Я назвала его Солнцем. Да прогонит он злых духов моей жизни и осветит горизонт золотыми лучами!
Это счастливое событие потрясло Гармонию. Достигнув двадцати с лишним лет, благороднейшая Госпожа удела Хань не могла избежать волнений, охватывающих любую женщину в определенном возрасте. Ее гордость и молодость оборачивались страхом старения. Чтобы надолго сохранить милость Господина, она считала необходимым родить ребенка.
Изведя Мать слезами, Гармония послала ее ко мне.
Я предложила Госпоже удела Ронь подушку, и та, едва устроившись, стала жаловаться на вынужденное бесплодие внучки и просить меня о снисхождении.
Я была полна решимости не уступать:
— Лишь наложницы и супруги, дамы ближнего окружения, распорядительницы и служанки, — все особы, числящиеся в списках Женских покоев, могут зачать от повелителя. Госпожа удела Хань — пришлая родственница. У нее есть дворец вне пурпурных стен Запретного города. Будучи свободной, Гармония может зачать ребенка от любого обычного мужчины. Если бы по несчастному стечению обстоятельств Император признал младенца своим отпрыском, это стало бы ужасным несчастьем для династии.