Императрица
Шрифт:
В тридцать один год, когда большинство женщин клонятся к закату, Старшая Сестра вдруг стала юной. Под ее шелковыми платьями и верхними одеждами из кисеи волновалась восхитительная грудь счастливой возлюбленной. Лицо ее, избавившееся от серой дымки стылого равнодушия, оживили тысячи разнообразных оттенков неги, и сейчас она волей-неволей выражала удовлетворенную чувственность. Старшая Сестра, никогда не знавшая, что такое быть любимой, тут почувствовала, что ее ласкают с обожанием. И как только плотину целомудрия прорвало, она позволила себя нести бушующему потоку чувств.
Я наблюдала, как расцветает моя Сестра, с гордостью мастера, взирающего на самое совершенное из своих творений. И не случайно я уступила ей часть своего
В то лето гору Чжоньнань влага окрашивала в самые нежные тона. Средь деревьев постанывали журавли, шелковый ветерок нежно ласкал плечи. Тройственность нашего союза уводила к вершинам желания. Как-то вечером, пока музыкантши по ту сторону двери исполняли старинные мелодии. Маленький Фазан, прикинувшись пьяным, толкнул нас с Сестрой на свое инкрустированное нефритом ложе.
Не успела я толком подумать, что делаю, как пальцы мои коснулись нежной кожи, а губы прильнули к губам Сестры. Казалось, я обнимаю сама себя и целую собственный жаркий рот, но действовала я крайне осторожно, боясь причинить Сестре боль. Однако Маленький Фазан направлял меня, побуждая возлечь поверх ее тела, этого пологого холмика плоти. Соски Непорочности походили на окутанные вечным туманом пики, живот — на глубокое озеро, где отражалась синева неба. В голове у меня мелькали картинки из нашего детства. Я видела, как Непорочность тянет за собой деревянную уточку. Вспоминала Младшую Сестру — пылкое дитя, жаждавшее любви. Из тьмы ушедших лет выступала фигура тогда еще молодой Матери: высокая прическа, слегка приоткрытый ворот платья, поступь благородной дамы и ослепительно белая грудь. Я понятия не имела, о чем думает Старшая Сестра, ибо она упорно не размыкала век. Неловкость движений свидетельствовала о том, что она еще никогда не занималась любовью с женщиной. Приводила ли ее в ужас моя опытность? Маленький Фазан вошел в меня и обнаженное тело моей Сестры слегка откатилось. Я схватила Непорочную за плечи, желая унести ее с собой в путешествие к небу. Внезапно два прозрачных потока заструились по ее щекам.
Старшая Сестра стыдилась происходящего. Она была обычной благоразумной женщиной и твердо стояла на земле. Но Непорочность влюбилась в моего божественного супруга. Ей предстояло понести наказание за эту безнадежную любовь.
Покидая деревню я, чтобы утешить Мать и набраться мужества, сказала: «Мой отъезд во Дворец — единственная наша возможность преуспеть. Верьте в мою судьбу и не плачьте!»
Шестнадцать лет разлуки — и краткий миг обратился в Вечность. Когда я распорядилась привезти Мать в Запретный дворец, гордая тем, что выполнила обещанное, когда я хотела ослепить се роскошью и славой, при виде согбенной женщины с клюкой у меня кровь застыла в жилах. Мне и в голову не пришло, что Мать родила меня в сорок шесть лет и за эти годы могла состариться. Она пала ниц к моим ногам, а я, согласно дворцовым правилам поведения, лишь слегка кивнула. Меня с ног до головы пронзила острейшая боль. То счастье, что я надеялась подарить Матери, вышло пустым и ничтожным.
Мать с детства была склонна к философии и презирала дела рукотворные. Оставляя в небрежении заветы предков насчет обязанностей женщины, она предпочитала духовный поиск. Некогда, переобустраивая ее покои, мастера нашли спрятанный в щели перекрытия обрывок бумаги. Мать начертала на нем главное из своих жизненных правил: «Никогда не творить зла и распространять душевную щедрость по всем четырем концам Земли». Прочитав это, ее отец, прославленный Великий Советник Янь Да, воскликнул: «Моя дочь — будущее нашей семьи!»
До того как попасть во Дворец, я просто боготворила Мать: познаниями она не уступала мужчине, говорила так,
Мать передала мне в наследство страстность души, и я впитала всю ее отвагу. Ее, мечтавшую для меня о счастливом браке с каким-нибудь чиновником, испугало, что я хочу занять место Императрицы.
— Достигнув полноты, луна истончается, — наставляла она меня. — Чем выше ты поднимаешься, тем ужаснее будет падение. Человеку следует уметь довольствоваться тем, что у него уже есть!
Подобные высказывания лишь раздражали меня.
— Госпожа, вы не совсем понимаете, как обстоит дело, — ответствовала я. — Императрица Вань запятнала свой титул. Под ее управлением во Внутреннем дворе все смешалось, а жизнь повелителя — под угрозой. Я твердо решила сделать так, чтобы Господин был спокоен и счастлив. Дело тут отнюдь не в тщеславии.
Позднее Мать пыталась защищать моих соперниц:
— Нельзя убивать женщин, более не способных вредить. Будда дал бы обеим преступницам возможность раскаяться! Прошу вас, Великая Госпожа, дозвольте им укрыться в монастыре, чтобы вымолить спасение в будущем.
— Будда одаряет всех живущих безграничным состраданием, ибо сам он непобедим, — приходилось мне объяснять. — А я всего-навсего простая смертная. Здесь, в Запретном дворце, жизнь любого человека висит на волоске. И даже если бы сердце мое испытывало жалость, разум мне это запрещает. Увы, то, о чем вы меня просите, невозможно.
Потом Мать узнала об отношениях государя с моей Старшей Сестрой и в завуалированной форме стала упрекать меня за то, что я совратила Непорочность, уведя ее с пути истинного.
— Первооснова добродетелей нашей жизни — Порядок, — возражала я. — Благодаря Непорочности мне удалось сохранить семя повелителя для нас одних. Дети от Императора довольно давно рождаются только у меня во дворце, а во Внутреннем покое существует одна-единственная Хозяйка, чья власть неоспорима и непререкаема. Таким образом я сумела восстановить долго остававшуюся в небрежении добродетель. Наложницы перестали соперничать, евнухи не смеют строить козни. Я заклеймила легкомысленность и поощряю воздержанность. Следуя моему примеру, женщины отказываются от драгоценностей и носят исключительно простую одежду: куртки да штаны. Они стали изучать писания Древних Мудрецов и заниматься воинскими искусствами. Я изменила их имена и титулы. Эти женщины теперь не зовутся Драгоценной Супругой, Приятнейшей Супругой или Восхитительной Наложницей, что означало лишь разные степени вожделения. Отныне их называют Хранительницей Благочестия, Кладезем Добродетели и Служанкой Мудрости. Поскольку мы сейчас тратим куда меньше денег на одеяния, я сумела сберечь достаточно, чтобы оплатить строительство буддистских храмов и дать возможность Посланникам Пришедшего проповедовать во всех четырех сторонах света. Госпожа, благосклонность владыки позволила расцвести вдове, никогда не знавшей любви. И ее «падение» приносит счастье миллионам живых существ. А значит, Непорочность добродетельнее всех монахинь, вместе взятых!
Потрясенная до глубины души, Мать стала денно и нощно молиться Будде, уповая, что он простит нам кровосмесительную любовь. Старшую Сестру ее страдания оставляли равнодушной, я же осыпала Мать почестями и дарами, но отныне обращалась с ней, как с ребенком. В тот момент мы с Сестрой не могли понять тревогу женщины, познавшей, что такое падение династии, крах семейного благополучия, превратности судьбы.
Непостоянство этого преходящего мира все еще казалось нам поэтической грустью и ничтожной, почти сладкой мукой.