Императрица
Шрифт:
– Нет, – возразил Тайрус, но вышло слабо. Он не ожидал, что сенатор сложит два и два.
– Заключили, а теперь вам надо выполнить свою часть. Боже. При таком раскладе стоимость Люмины резко возрастает, не правда ли?
Нивени сжала кулаки и яростно уставилась в стену, словно мечтала отодрать дверцу люка и проломить сенатору голову.
Тайрус немного подумал, затем сказал:
– Я предлагаю за Люмину «руку горгоны».
Пасус невольно ахнул. «Рука горгоны» была самым ценным минералом в пограничье. Однако голос его стал вкрадчивым:
– О чем же вы договорились?
– Мы не столь близки, сенатор, – холодно напомнил Тайрус.
– Как скажете, ваше императорское величество. Подумайте, какой опасный прецедент вы создадите, даровав свободу этой планете. Выпустите одних, и все прочие излишние проникнутся опасными идеями. Большинство захочет отколоться от империи. Первыми сбегут важные провинции, что решат поддержать никчемные. И вскоре вам останется править бесполезной шестизвездной системой, которая сама по себе ничего не значит.
Я посмотрела на напряженное лицо Нивени. Да, люминарцы это знали.
– Вы оцениваете ситуацию с неверного угла, сенатор. – Тайрус смягчился и явно пытался убедить собеседника. – Есть совершенно иное решение проблемы: мы должны создать такие условия, чтобы излишние сами захотели с нами остаться, по доброй воле! Определенно, это лучше, чем империя, спаянная грубой силой.
Повисло долгое молчание.
– Вы очень юны и верите в идеалы.
– Я стремлюсь к большему. Я хочу улучшить жизнь всех. Разве не все об этом мечтают?
– Взгляните на нас, ваше величество. В одной столице больше народу, чем во всем грандстве, вместе взятом. На этой планете живет четыре миллиарда людей. Четыре миллиарда! Даже если крохотная часть местного населения решит заняться наукой и часть этой части поймет, как применять знания, это все равно создаст угрожающий всплеск интеллекта, направленный лишь на одно: использовать те богохульные предметы, что вы столь неосмотрительно им сегодня отдали.
– Чертежи не обязательно богохульства. Я вдоль и поперек изучил оригинал воззвания Интердикта и пришел к выводу, что некоторые моменты спорны и мы слишком буквально трактуем слова. Если люминарцы обзаведутся столь впечатляющей интеллектуальной мощью, не стоит ли нам радоваться, что их умы помогут решить проблему со злокачественными пространствами?
– Я слышал вашу речь и… вы говорили о новой эре. О стремлении к науке. Хм. Я не стану выступать в роли священника, пусть эти грехи останутся на вашей совести.
– Премного благодарен, – мрачно отозвался Тайрус.
– Взамен я скажу вам как сенатор своему императору: эта империя зиждется на хрупком балансе между правящим грандством и подчиняющимися нам излишними. Предки оставили нам широкий выбор разрушительных технологий, но все они сосредоточены в наших руках – вот почему мы правители и живем в согласии. Сегодня вы подарили излишним базы данных. Я предположу, что вы правы и эти вещи безвредны. Сегодня все хорошо и прекрасно, но завтра? Завтра люминарцы захотят
– Что возвращает нас к обсуждению условий! Сенатор, они создадут это оружие, потому что именно так ведут себя люди, когда видят, что у противника его слишком много, и чувствуют себя ущемленными. Наш мир в буквальном смысле безграничен. Нет причин, чтобы кто-то в империи жил в нужде. Не давайте излишним повода обратить оружие против нас, и ничего не случится.
Пасус рассмеялся. Это был такой неуместный взрыв искреннего хохота, что уже мне захотелось прорваться в комнату и врезать ему.
– Только что я поражался вашему уму, а вы напомнили мне, что я имею дело с ребенком, – почти глумливо заметил сенатор. – Излишние нападут на нас просто потому, что ненавидят нас. И это никогда не прекратится. Их дети будут ненавидеть наших детей, как их предки ненавидели наших предков, и даже если мы падем и нас растопчут, излишние все равно будут помнить, что некогда мы ими правили. Ваши мечты, Тайрус, приведут нас к краху, и мы, гранды, погибнем – в том числе и вы сами, каким бы другом излишних ни прикидывались, однако по рождению вы аристократ. И все во имя решения важной проблемы, которая важна только тем, кто живет на планете и не способен улететь.
Меня поразило, с каким безразличием Пасус относился к этим жителям планеты. Он совершенно не жалел тех, кто, как описывал мне Тайрус, окажется в ловушке и будет вынужден смотреть, как приближается гибель.
– Похоже, я зря тратил время на объяснения, – странным голосом заметил Тайрус. – Мы никогда не придем к согласию.
– Ах, не спешите с выводами. Возможно, нам стоит сделать перерыв. Тайрус, должен признать, вы меня впечатлили. Не только своими… мечтами и идеалами, которые умудрялись прежде скрывать, но и тем, как блистательно обвели нас всех вокруг пальца. Распорядись судьба по-другому, ваши с Элантрой дети завоевали бы весь мир.
– Так или иначе, – тихо сказал Тайрус, – я соболезную вашей потере.
– Не слишком много от человека, что женится на убийце моей дочери, но все равно спасибо.
Глава 11
Мы с Нивени добрую минуту просидели в темноте и тишине, а затем поползли обратно по скользкой металлической поверхности.
– Ты… – начала я и осеклась.
– Что?
– Просто я… ты больше меня знаешь о таких вещах. Думаешь, все пройдет хорошо?
Долгое время она молчала.
– Думаю, если Пасус женится на Дивинии, Тайрусу лучше проверять всю свою пищу на яды.
– Разумеется.
– Я не знаю, Немезида. – Она издала тихий смешок. – Я никогда не лезла в галактическую политику. И рада, что не придется. Погоди, ты проскочила выход.
Я попятилась и увидела, как она возится с металлической задвижкой. Затем в узкий лаз полился свет, и Нивени выглянула наружу.
– Думаю, здесь слишком высоко.
– Нет, нормально, – заверила я, выпрыгнула, аккуратно приземлилась на пол и протянула ей руки: – Ты мне доверяешь?