Империум. Туман с Альбиона
Шрифт:
Если вернётся.
Экстренный курс для полевых агентов
Учёба для капитана Мухина началась с того мгновения, как он получил приказ в приёмной Николая Христиановича фон Бока. Становиться на довольствие, давать подписки, пройти медиков, заселиться в служебную квартиру - всё пришлось делать в один день, почти бегом.
В шесть утра заверещал будильник. Продрав глаза, приняв душ, капитан помчался в учебный класс. Семь курсантов в одинаковой гражданской одежде позавтракали, выслушали неожиданные лекции, разошлись по отдельным кабинетам и полтора часа отвечали на письменные вопросы в толстенькой брошюре. Потом снова лекции, обед, собеседование с психологами, лекции, поединок с тренером по рукопашному бою, лекции, получение книг для самоподготовки и - свободное время.
Назавтра состоялось повторное тестирование и после него долгие, обстоятельные лекции о мироустройстве, о разнице и сходстве мировых религий, о мировой политике, о балансе сил на карте мира и о роли Ордена, как посредника в международных конфликтах. В конце третьего дня инструкторы по боевой и физической подготовке вручили каждому курсанту план тренировок. Дальше группа рассыпалась порознь - начались, преимущественно, индивидуальные занятия. Вместе курсанты собирались только в лекционном классе или в столовой, Они знали друг друга лишь по именам - да и когда знакомиться?
– ведь сил и времени после занятий почти не оставалось.
В такой круговерти промелькнула неделя, вторая. Теория оказалась сложной - много времени отводилось психологии и практическим ситуациям. Судя по обилию подробностей, разбирали они подлинные истории задержания или уничтожения ходоков. Преподаватели давали вводные, потом заставляли каждого письменно изложить предложения по проведению операции, затем зачитывали реальный рапорт о задержании.
Оценок за версии курсантам не выставляли, это делала, как бы, сама группа, неформально, выйдя с занятий. Каждый раз оказывалось, что большинство выбрало путь, близкий к реализованному в жизни. Мухин досадовал, что всего один раз придумал вариант, который совпал с реальной историей. Он чувствовал себя отстающим. С каждым таким промахом капитан становился всё угрюмее, всё молчаливее. Один из преподавателей после занятий попытался утешить:
– Дмитрий Сергеевич, я вижу, вы так переживаете, что с ответом не угадали, а напрасно. Перенять чужой опыт, конечно, важно. Но мы-то нарабатываем, в первую очередь, навык быстрого принятия эффективных решений. И неважно, похож ваш план действий на тот, что был, или нет. Главное, вы оценили обстановку, взвесили условия, возможности. Стали опытнее, понимаете?
Мухин кивнул и опять отмолчался, катая желваки на скулах: "Мало, что тупым себя показал, так ещё и на жалость напросился! Как пацана, по голове погладили, сопельки вытерли... Да, дела, - и сделал для себя вывод.
– Значит, надо следить за выражением лица!"
После этого на групповых занятиях он старался контролировать мимику, надевая маску внимательного безразличия, а вне занятий почти перестал разговаривать с другими курсантами на вольные темы. Если спрашивали, отвечал коротко и сухо. Такое поведение сказалось на отношениях - он ни с кем не сблизился.
Да ещё явное превосходство Мухина в тире и, особенно, спортзале - ставило его наособицу. Там он полностью брал реванш, потому что равных по пулевой стрельбе и рукопашке среди курсантов не нашлось. У капитана манера боя сложилась в практике уличных драк и реальных схваток с врагом, вследствие чего спарринговал Дмитрий Сергеевич практично, без показухи.
Прыжки и удары ногами в голову, которые легко выполнять в зале, босиком или в невесомых спортивных тапках - не очень-то просто провести, когда на тебе облепленные килограммами грязи сапоги. Удар локтем или головой назад, пинок в голень, колено в печень, кулак в пах, кувырок с мощным ударом ногами и последующее добивание - при первом показе произвели впечатление даже на многоопытных инструкторов.
Ещё капитану понравилось фехтование. Рубящий удар сабли - это просто, а вот кружевная вязь шпажного боя долго не давалась Мухину. Он проигрывал всем, отчего злился и фехтовал ещё хуже. Чтобы улучшить координацию, дома капитан мучил себя подскоками-отскоками, целясь кончиком клинка в кухонную доску, приколоченную к стене.
Таких мишеней ему пришлось сменить не меньше десятка - те долго не выдерживали, раскалывались от мощных уколов. Зато рука обрела способность верно управлять клинком. Затем пошёл ножевой бой, совершенно неизвестный капитану. За пару недель короткий клинок покорился, пусть и не полностью - он порхал из руки в руку проворной бабочкой и лихо вил змейку, в финале "поражая" печень, сердце или горло спарринг-партнёра.
Нагрузка казалась невероятно тяжёлой, но деваться было некуда, и он втянулся, хотя первые дни уставал настолько, что не засыпал - отрубался, едва голова касалась подушки. В личной двухкомнатной квартире, которую трудно считать своей - мебель и постельное бельё с инвентарными бирками, как ни крути, а отдают казённым душком - Мухин только ночевал.
Несколько курсантов режима не выдержали. Их не отчислили, только перевели в другую группу, с менее интенсивной нагрузкой. Во всяком случае, оставшимся представили это так. В одну из пятниц руководитель курса объявил, что курсантам предоставлены два дня отдыха для устройства личных дел или свиданий с родственниками. Ни первое, ни второе Дмитрий Сергеевич не планировал, поэтому оказался в затруднении: "На что же убить время? Сходить в ресторан, оттянуться или поискать знакомых?"
– А, просто погуляю. Как бог на душу положит, так и сделаю, - решил он, облачаясь в мундир, от которого отвык за время учёбы.
Великое дело - форма! Сразу почувствовав себя человеком, капитан отправился на улицу. Он гулял, ел мороженое, любовался городом, обедал, заходил в музеи, а вечером оказался перед Мариинским театром. Билетов, конечно, в кассе быть не могло, но удача улыбнулась Дмитрию Сергеевичу. Помогла капризная пассия студента или молодого чиновника - тот с убитым видом сам предложил лишний билет за минуту до третьего звонка. Насладившись культурой, Мухин медленно пошёл домой, ни о чём не думая.
Газовые фонари ярко освещали улицы, многочисленные прохожие фланировали или стояли на берегах каналов, кормя уток и чаек. Совершенно бездумно капитан искрошил купленную у мальчишки краюху, повернулся к воде спиной, оперся на чугунное ограждение. Глядя на дирижабль, медленно ползущий по светлому небу, Мухин внезапно сообразил, что всего полмесяца назад служил в глухомани Урянхайского края. Получается, жизнь его совершила неожиданный и крутой поворот?
– И я уже в Особой Экспедиции. Ничего себе, жандарм, называется... Ох, мог ведь и сглупить, подать рапорт, уволиться - такой возможности у меня никто не отнимал.
Дмитрий Сергеевич сказал это самому себе, вслух, предварительно оглядевшись, чтобы никто не услышал. Предосудительно, когда человек ведёт беседу сам с собой. На сумасшествие похоже. По счастью, рядом никого не оказалось.
– Капитан Мухин, получается, тебя, как бычка на верёвочке, привели сюда? Начал Каиркенов, продолжил фон Бок. И ты уже особист... Почему всё случилось как бы помимо желания? А не врешь ли ты себе, капитан?