Империум. Туман с Альбиона
Шрифт:
Ветер налетел сбоку, надавил на дирижабль. Тот лениво шевельнулся, уступил нажиму наподобие флюгера - сместил гигантский хвост, не отрывая нос от причальной мачты. Лифт и мостик сместились вместе с гондолой. Руслан покачнулся, судорожно вцепился в ажурные поручни. Пилот дирижабля, отчетливо видимый сквозь большие лобовые стёкла, усмехнулся испугу пассажира, приглашающе махнул рукой. Его помощник, сосредоточенный на управлении лебедкой, которая поднимала в гондолу багаж, на порыв ветра и поворот дирижабля не обратил никакого внимания.
Руслану стало стыдно. Он решительно шагнул вперёд, страшась, что металлическая сеточка пола прогнётся под ногой, но та выдержала вес, а после второго шага мостик кончился, и началась пассажирская гондола, прочная, двухэтажная, отделанная внутри лакированным деревом. Киселёв со спутниками уже сидели в креслах вокруг стола, выкладывая из несессеров дорожную снедь. Демид вожделенно рассматривал бутылку вина, одной рукой ловко раскрывая штопор карманного ножа:
– Вот это славно, а то я засыхать стал! Господин начальник, вы будете?
– Нет, это вам с Ариком. Руслана я угощу "Крымским нектаром князя Голицина". Специально захватил. Присаживайтесь, господин учёный. Знаете, как готовят это божественное вино? Из трёх сортов винограда. Кокур белый, Мускат белый и Мускат розовый. Шесть золотых медалей! А началась история с князя Голицина, когда тот вступил в должность Главного винодела Императорского удельного ведомства. В тысяча восемьсот девяносто первом году...
Рослов слушал, пригубливал вино и удивлялся. "Крымский нектар" в сопровождении истории его возникновения казался очень вкусным. Раньше аспирант никогда не задумывался о культуре винопития, а рекомендации ресторанных сомелье воспринимались, как попытка впарить дорогущее спиртное. Но сейчас Руслан отпивал по глотку из бокала, отчего вино не проваливалось в желудок, а обволакивало язык, нёбо. От этого запах и вкус, вовсе не градусы, стали основным. Он восхитился и перебил Киселёва:
– Семён Михайлович, откуда у вас такие познания?
– Долго рассказывать, - отмахнулся тот, - я ведь журналист. Работа обязывала собирать информацию по крупицам и осмыслять, иначе толковое эссе или очерк не создашь.
И замолчал, видимо, углубился в свои воспоминания. Аспирант не стал ему мешать, справедливо разделил остаток дивного вина по двум бокалам, подхватил свой и встал, глядя за борт. Тайга проплывала внизу, словно перед Русланом медленно прокручивался спутниковый снимок в большом увеличении. Это очень походило на события недельной давности, когда грохочущий МИ-8 вёз его к охотничьему домику. Меньшая скорость и почти полная тишина - вот и все отличия. Два поворотных пропеллера, заключённых в узкие обечайки, стояли чуть под углом к движению воздушного корабля, видимо, компенсируя боковой ветер.
Крамольная мысль, что этот мир вовсе не отсталый, просто техническое развитие идёт иным путём, игнорируя нефть с обязательными двигателями внутреннего сгорания - опять посетила Руслана. А вино, такое лёгкое и вкусное, будоражило мозг хмелем. И он решился:
– Семён Михайлович, послушайте, у меня вчера окончательно сформировалась идея, как помочь России сделать технический рывок. Я повторю про портал. Это проход в обе стороны. Только не думайте, что я хочу бежать от вас, нет. Это взаимовыгодный проект. Мы с вами сможем подняться, сделать карьеру. Вы и я, как люди, стоящие у портала с двух сторон.
– Портал, я помню, вы интересное название придумали...
– Не придумал, - отважно солгал аспирант, воспитанный на фантастике.
– У нас они давно открыты, лет двадцать назад. Ворота между разными мирами.
Врать так врать! Руслан популярно, словно выступая с лекцией перед старшеклассниками, растолковал всё, что было им недавно обдумано и выстрадано. Киселёв выслушал и даже поддержал идею:
– То есть, достаточно отыскать ваш генератор, я правильно понял? И поднять на вершину дерева металлический, как вы сказали? Проводник? А, проволоку. Почему медную?
– Можно алюминий.
– Увы, я про такие проводники не слышал ранее. Стальной трос или цепочка подойдут?
Немного подумав, аспирант согласился. Ему раньше и в голову не приходило, что в мире без электричества нужды в проводах, тем более, в оболочечных проводах - просто не будет. Это огорчило его. Спешно допив вино, Руслан повернулся к столику, чтобы поставить бокал, и ненароком задел ногой замшевые сапоги Киселёва.
Тот укоризненно глянул на спутника, подтянул к себе дорожный саквояж, вынул небольшую щётку. Прошёлся по испачканному месту в разных направлениях, полностью удалив грязь. Удивлённый Руслан, который знал лишь один предмет для чистки замши - наждачную бумагу, взволнованно попросил:
– Дайте глянуть!
Упругие проволочки, а не щетина, искусно вставленные во множество гнёзд, поразили аспиранта. Только теперь он вспомнил, что страшно давно, на прочно забытой лекции, студентам-электротехникам объясняли происхождение термина "щётка", никак не подходящего для кусков прессованного графита:
– Ой, я дурак! Вот же решение...
– и деловым тоном пояснил куратору, вопросительно поднявшему брови.
– Мне понадобится с десяток таких же. Мы скоро прилетим?
Три бывших пластуна
Пузатый графинчик мгновенно запотел по уровню жидкости. Столбин, блестя лысиной, разлил "Императорскую" по хрустальным стопкам и чуть отступил, оценивая уровень водки в каждой. Его собутыльник, Минин, сухощавый, высокий и немного сутулый, с гладко выбритым лицом и аккуратно подстриженными темными с проседью волосами, не преминул подколоть:
– Недолил. Надо на слух, по три булька...
– Оставь, Митрич, - привычно отмахнулся виночерпий, возвращая графин в холодильник, - у меня глаз - алмаз. Давай, за встречу!
Давние знакомцы и приятели с первых армейских лет, эти два человека не стали крепкими друзьями по причине случайной - судьба рано развела их в разные стороны. Ерофей Алексеевич Столбин остался ревнителем Российской Империи и нынче трудился уже на посту начальника Особой экспедиции III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.
А вот Афанасий Дмитриевич Минин теперь служил Ордену. Так получилось невольно. При выполнении секретного задания он, единственный из группы диверсантов, выжил и оказался в открытом море. Тяжело раненый, изувеченный, фактически, полумёртвый, этот человек на одной воле двое суток не столько плыл, сколько держался на воде. И каким-то чудом добрался до орденской морской платформы, где его долго выхаживали и лечили. Когда Минин вернулся в Россию, где считался погибшим - его подвиг оценили, отнеслись уважительно, но комиссовали по инвалидности вчистую.