Империя мечты
Шрифт:
– Как дочери короля? – спросил, будто мимоходом он, хотя как признался невольно себе, что это-то интересовало его не меньше, если не больше, чем всё остальное.
– Они мои ученицы. Младшенькая, может быть, и не очень усердна в делах учения, но вот старшая… – и призадумался в некотором роде старик.
– А что старшая? – спросил он в ожидании, в котором довлел, ещё как довлел признак любопытства.
– Она даст много очков наперёд даже некоторым маститым учёным, как считают они себя. Вот где разыгрался вовсю её истинный гений. Но вот жаль, не будёт она учёной.
– Она может быть справедливой?
– В ней есть все задатки не только для учения, но и для благопристойного воспитания.
– А-а, видно, мне показалось…
– Что показалось?
– Да нет ничего.
И усмехнулся незаметно для себя молодой хан, вспомнив незримую борьбу, что навязал он сам, а не она. А ведь партия осталась за ней, но почему-то не властвует досада в его душе. Что-то другое. Но всё, же, он не прочь от реванша. У него в данный момент есть козырь от того, что он как бы провёл разведку в её стане и располагает, в отличие от неё, всё же сведениями, касательно её.
Вечером того же дня, вместо предполагаемых переговоров, пригласили хана, и только хана на королевский бал. Он мог взять с собой лишь воина-переводчика.
7
Оттягивались почему-то переговоры. Но всё же у него было три дня в запасе и потому он принял это странное приглашение на этот неведомый королевский бал. Неведомый ли? Дед по материнской линии всё же просветил его насчёт такого мероприятия. И он пойдёт туда, как бы вооружившись знаниями.
Яркий ослепительный свет передавали сполна само великолепие и красочность этого огромного зала, с потолка которого так и свисали люстры с позолотой и многими, многими горящими свечами, что и придавали весь этот блеск в его полном объёме и кричащей роскоши. И кого только не было здесь: герцоги и герцогини, графы и графини, бароны и бароннесы, прислужники двора различных мастей, преисполненных гордостью не только исполнением таких почётных обязанностей, но и дворянским званием, что, по разумению их, ценилось намного выше, чем другие человеческие качества, может быть, и учённость в их числе.
Конечно же, центральное место всему этому действу отводилось их королевским величествам, включая прекрасных дочерей.
Аристократы были одеты, как один, в камзол с яркой позолотой, а дамы в их сопровождении в пышные платья из материй высочайшего качества, сдобренных украшениями из драгоценных материалов и камней, что присутствовали повсюду, где возможно: на запястьях рук и их нежных пальцах, на шее стройной молодой и не очень, и вот на этих платьях, как символ высшей знати и, конечно, богатства. Вот он – аристократический дух Кранции!
Был он среди них, как одинокий ворон посреди стаи павлинов. Таким сереньким и убогим казался его кожанный мундир, который он никогда ничем не украшал. Этим он следовал великому предку, дух которого старался с самых малых лет впитать всего в себя.
Может быть, ради посмешища пригласили его сюда? Может, это всё козни старшей дочери короля, о которой так лестно отзывается его дед по материнской линии. Но знает ли он истинную суть своей одарённой ученицы? Одно дело – постигать науку, но другое дело – вставать на королевский путь, предназначенный с рождения. Уж там другие, совсем другие правила.
Но скорее всего дело было не так, далеко не так, как он представил себе чуть раньше. На шее Ламилии красовались подвески, которые он дарил в знак большого уважения и почитания. Королева так же не преминула воспользоваться его подарком, преподнесённым от искренней души. Указательный палец её правой руки украшал перстень с густо-красным рубином в оправе. Отметив такую радость в душе, он повернулся к той, что заставила таки впасть его в некоторое состояние раздумий и непонятно ещё чего. Но…
«О, чертовка! Что, она тоже хочет превратиться в серую ворону посреди всего этого великолепного сборища аристократов, что так и соревнуются меж собой обладанием тех или иных украшений? Или же она хочет ещё раз обойти его на вираже? Но если так, то это удаётся ей сполна. Удивила, да ошарашила и довольна лукавая душа королевской бестии. А ведь умудрённа в постижении наук. Скорее это лишь внешняя сторона, в будущем так необходимая в этом нелёгком пути правителя столь величественного государства. А что он знает о стороне внутренней?» – так и завихрились мысли в голове молодого хана, завидев такой старшую дочь короля, саму принцессу Алинию.
Вряд ли мог знать, предполагать хан Аурик, что ждала этого бала Алиния, готовилась к нему. Но в стремлении таком она была не одинока, далеко не одинока.
Ламилия примеривала подвески, сей дар молодого хана, так тщательно, что так и оборачивалась перед зеркалом, как бы вообразив из себя самую достойнейшую из всех аристократок величественной Кранции. Ох, юная принцесса! И она туда же, куда и более взрослые представительницы, что ни на есть, самых сливок общества. Уж кто-кто, а они в такой тщательности подхода ни в чём не уступали её младшей сестре, так и искрящейся от непомерной радости…
Так вот в чём превосходила Ламилия всех остальных, предавшихся такой неуемной суете, так это в том, что украсится она сей даром молодого хана, которого нет ни у кого, кроме, разве что, старшей сестры. А она, оседлавшая или благородного коня высоких, уж чересчур высоких, нравов, или же столь упрямого осла надменности, похоже, и не собирается примеривать что-либо, и особенно вот этот искренний дар хана неведомых земель. Наслушалась всяких россказней о нанголах, начиталась о них в разных толстых книгах, этаких кладезях мудрости, от которых и оторваться не может. Ну что ж, пусть учённость будет верной спутницей её. Даже мать-королева и то примеривает сей перстень с густо-красным рубином в оправе.