Империя Раздолья. Огненное сердце
Шрифт:
Жан нехотя оторвал взгляд от девушки, понимая, что лекарка права: как бы ни хотелось остаться, идти придётся именно сейчас.
– Я приду вечером.
И не успела захлопнуться за воеводой дверь, как в неё проскользнул красивый большой белоснежный кот. Яирне пыталась выгнать его веником, но кошар демонстративно улёгся у ног девушки, смиренно терпя побои и прижав уши. И лишь когда Яирне попыталась ухватить его за шиворот, он вздыбился и грозно зашипел, а затем снова улёгся, одарив её таким взглядом, что у
* * *
Зайцы, коты, волки, деревья, снова зайцы... Беспощадная череда какого-то хаоса . Снова тьма.
– Догоню, догоню, догоню мою льдинку!
Я хлопаю ладонями вслед весёлой белокурой хохотушке, едва научившейся переставлять маленькие ножки. Девочка, сияя от радости, бежит во весь дух. Потом останавливается, оборачивается и хитро смотрит на меня голубыми, как лёд глазищами.
– Поймая! Мам, я тебя поймая!
– Сайти, моя Сайти, - нежно шепчу я, уже никого не видя.
Тишина. Без времени, без пространства. Никаких мыслей, образов, воспоминаний. Словно чистый, неисчерканный лист. Чёрный, как сама Бездна.
Боль расколола тьму. Чья-то мокрая морда, счастливо урча, тыкалась мне в ухо, а тёплая, большая ладонь гладила моё лицо, осторожно подбираясь к волосам. Я приоткрыла глаза. Передо мной на полу сидел знакомый лессканец. Мне померещилось, что я всё ещё сплю - уж слишком нереальной была картина. Какое-то время я разглядывала его красивое, спокойное лицо, длинные волосы, водопадом струящиеся по отточенным в боях мускулам...
А ведь недавно он отшвырнул меня в угол палатки, словно ненужную куклу! Как будто я была в чём-то виновата...
Морда настойчиво тыкалась мне в ухо и щекотала усами шею. Я догадалась, что это кошка, только ведь у Беорна - похоже, я снова на злополучной койке - никогда не было кошек. В деревнях их было полно, но общинники редко обзаводились подобной живностью, зная, что рано или поздно могут уйти. Я попыталась избавиться хоть от чего-нибудь: либо от кошки, либо от ладони. Кошка обиженно мяукнула и умостилась в ногах. Белая, огромная - гораздо больше привычных Васек и Мурок! А уж тяжёлая, зараза...
Черноволосый красавец, заметив моё движение, убрал руку и наклонился к моему лицу. В панике я зажмурила глаза, искренне надеясь, что сойду за спящую. Отпихнуть я его не могла - сил не было, да и лежала я на животе, вывернув голову. Так что поцелуй пришёлся в краешек губ.
Сердце заколотилось о ребра. Где же Беорн?
– Драккати, девочка моя...
– Жан поцеловал меня в щёку.
– Как же я рад, что тебе лучше, родная!
Ещё один поцелуй в висок.
Ой, мама! Кажется, я что-то пропустила!!! Почему я родная? И вот зачем он сейчас это делает? Ощущения такие... странные!
Прокручивая в памяти последний интригующий момент , я осознала одну крайне важную в данный момент деталь:
– Пить хочу.
Он улыбнулся. Не знала, что Жан может так мило улыбаться! Что-то тёплое было в его взгляде, и от этого хотелось натянуть на себя одеяло по самую макушку. Жаль только, сил не было.
– Кати, я дам тебе воды, только мне придётся тебя поднять. Думаю, будет больно.
– А мне можно... шевелиться?
Спина и плечо взрывались болью при каждом движении, но возможность изменить положение затёкшего тела радовала гораздо больше перспективы боли.
– Можно, коли не шибко.
Я скосила глаза на улыбающегося старейшину и искренне обрадовалась его присутствию. Если он рядом, значит, всё в порядке!
– Пойду, прогуляюсь, погодка-то нынче уж больно хороша. Понадоблюсь - я в кухне. Старейшина оперся на свой посох, закинул на плечо мешок и, подмигнув, оставил нас. Я тоскливо проводила его взглядом, сама не зная, окликнуть его или нет. Меня смущало поведение молодого воеводы, но с другой стороны, ему было легче хотя бы поднять меня, чтобы дать мне, наконец, попить.
Меня осторожно сгребли в охапку вместе с одеялом. Я стиснула зубы - было больно, бездна раздери! Ещё и шея затекла! воевода бережно усадил меня к себе на колени и, наконец, дал воды. Я жадно пила, наслаждаясь каждой каплей. Тело неприятно покалывало иголочками, рука ныла. Как говорил Беорн: "Раз болит, значит, живое!". Радости, правда, по этому поводу было мало.
– Сколько я лежала?
Жан задумался:
– Два дня. Уже почти три, если быть точным.
Ого! Ну, хоть не зря пострадала...
– Аника жива?
– Все целы, - тихо ответил он.
– Кати, скажи мне только одно: что у вас случилось? Вы из-за меня, что ли, дрались? И не смотри на меня так укоризненно!
Да больно надо!
– Ты почаще разбивай женские сердца и не такое повидаешь..., - буркнула я.
– Жить она не хотела! Ещё чего придумала, из-за мужчины на нож бросаться!
– О, Родан...
Жан застонал и уткнулся в моё бесчувственное плечо. Я могла, должна была его оттолкнуть, но... Что-то внутри меня подсказывало, что делать этого не нужно.
– Ты очень храбрая девушка, Драккати, - качнул головой воевода.
– У тебя будет всё, что пожелаешь, только поправляйся...
– Не стоит , - смущённо отвернулась я.
Хотелось встать. Очень. Стиснув зубы, я потянулась ногами к полу, придерживая одной рукой одеяло. Левая по-прежнему слушалась плохо.
– Ты куда?
– он перехватил меня рукой поперёк талии, притягивая обратно к себе.
– Хочу размяться.
Размяться и перестать дрожать от... его прикосновений и взглядов! Он же обнимает, обнимает!