Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)
Шрифт:
Не будет, впрочем, неожиданностью узнать, что в данном случае речь идет о скромности чисто демонстративной и описываемой с помощью стереотипных формул, как-то: «питался одними овощами», «не имел дома лишних средств», «лично носил свои вещи», «жил среди голых стен» и т. п. Данные источников подчас позволяют увидеть подлинную цену этикетного бескорыстия и скромности служилых людей. Приведем только два наиболее ярких примера. Сановник Ван Жун (III в.) отказался от крупной суммы денег, собранных служащими девяти областей, в которых служил отец. Между тем Ван Жун был человеком очень богатым и притом настолько алчным и скаредным, что его считали помешанным на деньгах [Шишо синьюй, с. 5, 230].
Позднеханьский сановник Гао Шэнь после многих лет службы на высоких постах вернулся на родину, не скопив состояния, а на упреки жены в том, что ему нечего оставить детям, ответил, что оставит им свою хорошую репутацию. До конца дней, по отзыву биографа, он жил в соломенной хижине
Бесспорно, социальное значение службы во многом определялось экономическим положением бюрократии. Этот вопрос специально рассматривали несколько исследователей, которые пришли к разным выводам. В. Эберхард и Т. Яно полагают, что законные доходы чиновников не могли удовлетворить их жизненные потребности [Eberhard, 1940, с. 14-16; Яно, 1976, с. 265 и сл.]. Если В. Эберхард опирался на данные о размерах жалованья, то Т. Яно апеллировал также к сообщениям о «бедности» чиновников, которую он считал «следствием скудности жалованья», игнорируя ее как показатель общественного лица служилого человека. Напротив, Цюй Тунцзу и Г. Биленстейн, основываясь главным образом на тех же данных о размерах жалованья, отстаивают противоположную точку зрения [Chu T'ung-tzu, 1972, с. 89; Bielenstein, 1980, с. 125-131]. Общим недостатком упомянутых исследований является формальный подход к проблеме. Очевидно, что статистика жалованья и цен или подсчет прожиточного минимума в ханьскую эпоху, неизбежно условный, не могут дать конкретного представления ни о материальных условиях жизни различных слоев общества, ни тем более об их потребностях. Необходимо обратиться к суждениям самих современников. Хотя эти суждения субъективны и зачастую противоречивы, их противоречивость нельзя считать признаком недостоверности. Наоборот, она может оказаться правдивым отображением исторической действительности в единстве составляющих ее противоречий.
Наименьшие споры вызывает положение низших служащих. Установленное для них жалованье было настолько ничтожно, что практически не позволяло им свести концы с концами. Это признавало и правительство. Эдиктом от 59 г. до н. э. жалованье служащих двух низших рангов было увеличено в полтора раза, а в 7 г. до н. э. было повышено жалованье служащим ранга 300 даней и ниже. В 50 г. получили прибавку служащие до ранга 600 даней включительно [Хань шу, цз. 8, с. 17б, цз. 11, с. 14а; Хоу Хань шу, цз. 1б, с. 25а]. Тем не менее в 30-х годах II в. Цзо Сюн отмечал: «Местные служащие получают скудное жалованье, средства на покупку экипажей, лошадей и одежды берут у народа. Бескорыстным хватает, а алчные доверху набивают дом [отобранными у населения вещами]» [Хоу Хань шу, цз. 61, с. 4а-б]. Сохранились жалобы и на скудость доходов среднего звена бюрократии. Цуй Ши набросал примерный бюджет «старшего служащего», под которым обычно подразумевались чиновники ранга 600 даней. Как явствует из его расчетов, жалованья такого служащего, который получал ежемесячно 20 ху зерна и 2 тыс. монет17, едва хватало на содержание одного слуги и лошадей. Цуй Ши предлагал повысить жалованье по крайней мере вдвое [Цюань Хоу Хань вэнь, цз. 46, с. 9а-б]. В конце I в. чиновник Чжан Хун отмечал, что на должность шаншулана, т. е. служащего Палаты документов, оплачивавшегося так же, как и заместитель правителя большого уезда, не находилось охотников по причине скудного жалованья. По предложению Чжан Хуна ранг шаншулана был повышен до 1 тыс. даней [Хоу Хань шу, цз. 33, с. 20б]. Позднеханьские авторы единодушно считали низкие ставки жалованья главной причиной коррупции в государственном аппарате, но способы борьбы с ней предлагали разные. Так, Сюнь Юэ ратовал за сокращение штатов, что высвободило бы дополнительные средства для фонда жалованья, Чжунчан Тун – за ужесточение законов [Chen Chi-yun, 1975, с. 156; Хоу Хань шу, цз. 49, с. 30б].
Учиться и, когда придет время, прикладывать усвоенное к делу – разве это не прекрасно! Беседовать с другом, приехавшим издалека, – разве это не радостно! Не быть по достоинству оцененным светом и не таить обиду – разве это не возвышенно!
Конфуций
Что касается высших чиновников, то они, по общему мнению исследователей, имели возможность жить на широкую ногу. Раннеханьский сановник Гун Юй, по его собственным словам, разбогател после того, как занял должность ранга 2 тыс. даней с месячным окладом в 12 тыс. монет [Хань шу, цз. 72, с. 14а]. Тем не менее даже чиновники одинакового положения с Гун Юем не всегда были столь же зажиточны. Например, при Ван Мане трое братьев из семейства Ма занимали должности ранга 2 тыс. даней, но, как гласит хроника, двое из них, служившие в столице, «из-за нехватки средств на домашние расходы подали в отставку», и тогда третий брат решил отправиться на службу в пограничную область, чтобы разводить там скот [Хоу Хань шу, цз. 24, с. 1б].
Жалобы на материальные затруднения чиновников отнюдь не означают, что те были действительно бедны. Масса свидетельств источников, включая приведенное выше суждение Цзо Сюна, показывает, что даже в низших звеньях администрации служба могла быть очень доходным занятием. Легче всего было бы объяснить это противоречие, поделив служащих, как делали в Китае, на стяжателей и бессребреников. Но ссылки на субъективные качества чиновников не должны заслонять объективных условий их социального бытия. Каковы же были те внеличностные факторы, которые определяли их поведение зачастую помимо их воли?
Отметим прежде всего, что административная карьера была практически невозможна без известного материального достатка. В раннеханьский период для служащих существовал особый имущественный ценз в 100 тыс. монет (семьи такого достатка относились к категории «средних»). Хань Синь, один из деятелей начала II в. до н. э., поначалу не мог поступить на службу по бедности и занимался торговлей [Хань Шу, цз. 34, с. 1а]. В конце I в. до н. э. Ян Сюну, имущество которого оценивалось в 10 тыс. монет, пришлось начинать службу привратником в казенной управе [Хань шу, цз. 87а, с. 2а, цз. 87б, с. 16а].
В позднеханьское время значение имущественного состояния, формально игнорировавшееся при отборе на службу, в действительности еще более возросло. Ма Юань, член упомянутого выше семейства Ма, пренебрег должностью сэфу, бежал к северной границе, где занялся разведением скота, разбогател и вскоре стал крупным чиновником [Хоу Хань шу, цз. 24, с. 2а]. Диу Лунь, также отказавшийся от поста сэфу, уехал на чужбину, под чужим именем торговал солью, а затем вернулся в родные места и сделал быструю карьеру [Хоу Хань шу, цз. 41, с. 1б]. Когда ученый Гунша Му был рекомендован на службу, некий богач обратился к нему с таким предложением: «Ныне всего добиваются богатством. Что вы скажете, если я вручу вам миллион?» [Хоу Хань шу, цз. 82б, с. 2б]. Приглашенный ко двору служащий областной управы Куайцзи позаимствовал на экипировку миллион из казенных средств. Он был обвинен в казнокрадстве, и его земляк Чжу Цзюань, владелец крупного шелкоткацкого дела, дал ему шелка на требуемую сумму. На упреки же матери в расточительстве Чжу Цзюань ответил: «Небольшой убыток сулит большой доход, сначала беден, потом богат – таков неизменный закон» [Хоу Хань шу, цз. 71, с. 11б].
Два последних эпизода особенно примечательны. Они показывают, что богатые предприниматели рассматривали ссуды свежеиспеченным чиновникам как выгодное помещение капитала, причем в обоих случаях упоминается одинаковая сумма – миллион монет. 3аметим, что, когда император Линди в 70-х годах II в. открыл распродажу чиновничьих должностей, высшие посты оценивали в 10 млн., а те, кто не мог внести деньги сразу, заступали на должность авансом, а потом платили двойную таксу [Хоу Хань шу, цз. 52, с. 27а-б]. Весьма вероятно, что в позднеханьское время миллион был или, точнее, стал тем минимумом средств, который позволял начать карьеру штатного чиновника. Речь идет, конечно, не об официальном цензе, а о стихийно сложившемся уровне жизненных потребностей служилой элиты, продиктованных соображениями престижа. Уровень этот задавали не столько сами чиновники, сколько богатые предприниматели и купцы. По словам современника реставрации ханьской династии Хуань Таня, молодые люди из семей «среднего достатка» (т. е. владевшие имуществом в 100 тыс. монет) с охотой прислуживали богатым торговцам, которые «своей роскошью соблазняли слух и зрение» [Хоу Хань шу, цз. 28, с. 5а].
Инвективы против снобизма и роскоши верхов империи – одна из самых распространенных тем в сочинениях ученых авторов ханьской эпохи. Но не в силах единичных критиков было отменить неписаные законы общества. Достаточно указать на Цуй Ши. Как моралист, он возмущался тем, что разбогатевшие купцы, подражая знати, строят для покойных родителей роскошные усыпальницы, а достойные высоких постов, но небогатые люди стараются не отстать от них из-за боязни потерять лицо [Цюань Хоу Хань вэнь, цз. 46, с. 5а]. Между тем сам Цуй Ши потратил все свое состояние на помпезные похороны отца.