Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)
Шрифт:
Намеченные Гуан У-ди черты династийного правления обозначились явственнее при его преемниках, вслед за основателем династии бравших жен из влиятельных семей его окружения. Такая тенденция при пассивности бюрократии и слабости удельных правителей, на долю которых оставалась лишь праздная жизнь, приправленная дворцовыми сплетнями и мелкими интригами, таила в себе серьезную угрозу прерогативам царствующего дома со стороны родственников жены императора. Государыня считалась особой не менее священной, чем ее царственный супруг, с которым она составляла «одно тело». Как «мать Поднебесной», она совершала вместе с мужем обряды в императорском храме предков, а после смерти супруга представляла его в своем лице, вручая «небесное повеление на царствие» новому государю, а в случае его несовершеннолетия выполняла обязанности регентши. Гуан У-ди хорошо знал об опасности, угрожавшей трону со стороны кланов императриц – в конце концов он имел перед глазами пример Ван Мана, возвысившегося именно как родственник императора по женской линии. Хронисты подчеркивают, что Гуан У-ди не вверял большой власти свояченикам [Дунгуань ханьцзи, цз. 2, с. 3б-4а]. Есть, однако, основания усомниться в правдивости сообщений придворных историографов, воздававших хвалу Гуан У-ди за умение сдержать аппетиты своих, как говорили в Китае, «внешних родственников». Так, сановник Цай Мао доносил о бесчинствах, творимых ставленниками императрицы Инь, которые «преступают законы и не подвергаются казни за убийства, не несут наказания за причиненные людям ранения» [Хоу Хань шу, цз. 26, с. 16а].
В 57 году Гуан У-ди скончался, дожив до 61 года. На престол вступил его 29-летний сын Лю Чжуан, принявший имя Мин-ди. На сей раз на небосклоне дворцовой политики засияла звезда именитой семьи Ма из Гуаньчжуна, семьи новой императрицы. Отец последней, Ма Юань, был сподвижником Гуан У-ди и в конце концов приобрел такое влияние, что император счел за благо дать ему отставку. Племянник Ма Юаня только после смерти дяди добился разрешения направить своих двоюродных сестер в императорский гарем в ранге гуй жэнь – «знатной дамы»2. В 60 году младшая дочь Ма Юаня была объявлена супругой Мин-ди, и три ее брата сделали быструю карьеру.
При третьем позднеханьском императоре – Чжан-ди (75-88) положение «внешних родственников» еще более упрочилось. Под опекой теперь уже вдовствующей императрицы Ма ее братья получили знатные титулы и немалую власть. Одновременно быстро набирали силу новые претенденты на власть – родственники жены Чжан-ди из рода Доу, земляки семейства Ма. В свое время один из членов этого клана, Доу Жун, примкнул к Гуан У-ди, в награду получив почти бесконтрольную власть в Лянчжоу. Незадолго до смерти Гуан У-ди Доу впали в немилость и были высланы на родину под надзор властей; часть их погибла в тюрьме. Но после того как в 78 году внучка Доу Жуна стала императрицей, семья Доу, подобно потомкам Ма Юаня, с удвоенной энергией принялась восстанавливать свои позиции. Четыре брата императрицы добились такого влияния, что их побаивались даже семьи бывших императриц Инь и Ма [Хоу Хань шу, цз. 23, с. 19а]. Сама императрица Доу ревниво оберегала свои прерогативы. Не сумев родить сына, она оклеветала и довела до самоубийства двух «знатных дам» из фамилий Сун и Лян, имевших сыновей от императора. Ребенка наложницы из рода Лян императрица Доу выдала за своего собственного, для пущей безопасности выслав его подлинных родственников в приграничный район.
После смерти Чжан-ди императрица Доу возвела своего девятилетнего «сына» на престол под именем Хэ-ди. Теперь вдовствующая императрица-регентша получила возможность действовать от имени государя. Правда, она могла непосредственно контролировать только «внутренний двор»; опекать регулярное чиновничество стал ее брат Доу Сянь, получивший пост главнокомандующего. Правление семейства Доу в описании хронистов выглядит откровенной и грубой диктатурой. Когда в 89 году Доу Сянь ушел в поход на северных сюнну, братья императрицы «послали людей перекрыть все дороги, ведущие к столице, и грабить приезжих; самовольно отправили гонцов на почтовых лошадях с приказом к пограничным гарнизонам направить (в их распоряжение. – В. М.) в столицу тяжеловооруженную конницу, всадников-стрелков, а также умелых и сильных воинов... Они силой отнимали у людей имущество, выпускали преступников на свободу, захватывали в наложницы женщин и девушек. Торговцы при их появлении закрывали лавки, как при приближении врага. Власти боялись их, и никто не осмеливался протестовать» [Хоу Хань шу, цз. 23, с. 25б-26а].
«Внешние кланы» могли рассчитывать на власть, лишь покуда была жива императрица. Неудивительно, что они действовали с жестокостью и самодурством калифов на час, вызывая раздражение и зависть в чиновничьих кругах. В конце концов фавориты пожинали то, что сеяли сами: возвысившись за одну ночь, они за одну же ночь уходили в политическое небытие. Так, сразу после кончины императрицы Ма ее братья потеряли все посты и были высланы в свои уделы. Непрочной оказалась власть и семейства Доу. Хэ-ди, раскрывший обман с «усыновлением», ждал только благоприятного момента для контрудара. Верным помощником Хэ-ди был гаремный евнух Чжэн Чжун, который «один всей душой был предан императору и не прислуживал могущественной клике» [Хоу Хань шу, цз. 78, с. 6а]. В 92 году Хэ-ди, воспользовавшись отсутствием Доу Сяня, арестовал в столице его родственников, обвинив их в измене. Главнокомандующий и оба его брата были впоследствии сосланы в свои уделы и там по обычаю покончили с собой. Уцелевшие члены семейства Доу оставались в опале до 109 года.
Если будешь чрезмерно усерден на службе, потеряешь расположение государя. Если будешь чрезмерно радушен в дружбе, потеряешь расположение друзей.
Конфуций
Обозначим главных действующих лиц драмы позднеханьского двора, с удручающей монотонностью разыгрывавшейся по одному и тому же сценарию.
Некоторые из этих лиц – родственники императриц – нам известны. Другой влиятельной силой дворцовой политики были евнухи, обслуживавшие гарем монарха. Большинство из них были низкого происхождения и выполняли незаметную черную работу, однако самые высокопоставленные занимали должности, в позднеханьское время приравненные к рангу в 2 тыс. даней. Главное же, повседневная близость к императорской персоне, его супруге и любимым наложницам позволяла отдельным евнухам играть совершенно исключительную роль в дворцовой политике.
Еще царствование Цинь Шихуана закончилось фактической узурпацией власти евнухом. Большим влиянием пользовался доверенный евнух императора Юань-ди (48-33 гг. до н. э.), но это осталось эпизодом в истории раннеханьской династии. Авторитет евнухов значительно возрос при Гуан У-ди, передавшем им немало постов, которые ранее занимались, как правило, обычными чиновниками. Наиболее заметными фигурами стали «постоянный камердинер дворца» (чжун-чанши) и «малый камердинер Желтых ворот» (хуан мэнь сяоши), выступавшие посредниками между государем и администрацией «внешнего двора».
Силу гаремных слуг впервые продемонстрировали события 92 года, и в дальнейшем их роль в дворцовой политике неуклонно возрастала. В 102 годуХэ-ди впервые пожаловал знатный титул хоу и удел евнуху Чжэн Чжуну, унаследованные затем приемным сыном последнего. Право евнухов иметь приемных детей и передавать им знатные титулы было формально узаконено в 135 году [Хоу Хань шу, цз. 6, с. 14б]. В 156 году приемные дети евнухов получили право ношения по ним «трехлетнего траура», как по настоящим родителям, что устранило последние признаки социальной неполноценности служителей гарема [Хоу Хань шу, цз. 7, с. 12б]. К тому времени евнухи были уже достаточно могущественны для того, чтобы в нарушение законов назначать родственников на крупные посты в провинциальной администрации [Хоу Хань шу, цз. 38, с. 11а]. Неудивительно, что, хотя кастрация как вид наказания была отменена при Хэди, многие добровольно калечили себя в надежде сделать быструю карьеру в гаремных стенах. Даже среди служилой элиты немало людей предпочли забыть о том, сколь жалок и презрен с точки зрения конфуцианской морали удел человека, не могущего произвести потомство. В середине II в. появляются упоминания о евнухах из потомственных служилых семей, в том числе и самых именитых [Хоу Хань шу, цз. 81, с. 31а, цз. 45, с. 8б].
Наконец, третий фактор дворцовой политики: регулярная бюрократия. Сила относительно сплоченная, но, как показали уже события 92 года, крайне инертная и отчужденная от императора. Если «внешние кланы» и евнухи как бы насаждали свою власть сверху, действуя от имени государя, то чиновничество опиралось на регулярную административную систему и ее безличные законы. В этом смысле бюрократия имела право в собственных глазах считать себя олицетворением «порядка», а господство императорских фаворитов – аномалией. По той же причине служилая знать была принципиально консервативным элементом, отстаивавшим свои традиционные привилегии в борьбе с «выскочками», пробивавшимися к власти благодаря случайному стечению обстоятельств. Оттого в дворцовых распрях мы почти не слышим голоса действительных хозяев положения – его заглушает исходящая из чиновничьих рядов громкая критика существующей «несправедливости». Чиновники-хронисты, разумеется, ей сочувствовали и в изобилии заполняли ею свитки своих анналов. И тем не менее именно косность бюрократического аппарата порождала временщиков из «внутреннего двора», пытавшихся в обход регулярного чиновничества сократить дистанцию между непосредственным окружением императора и массами податного населения.
Несмотря на острое соперничество, дворцовые группировки сообща успешно выключили из борьбы императоров. Наибольшими прерогативами по-прежнему пользовалась императрица, происходившая, подобно своим предшественницам, из рода видного сподвижника Гуан У-ди, на сей раз – генерала Дэн Юя. В начале 106 года Хэ-ди умер, не назначив наследника, и вдовствующая императрица возвела на престол малолетнего императора Шан-ди, умершего через четыре месяца. В нарушение обычая, требовавшего созвать в таких случаях общий совет для решения вопроса о престолонаследии, императрица Дэн с двумя братьями провозгласили государем принца Лю Ху. Новому монарху, вступившему на престол под именем Ань-ди, к тому времени едва минуло 13 лет.