Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)
Шрифт:
Многие ши, ощущавшие свою ненужность в ставках региональных владык, мечтали о простоте и естественности отшельнической жизни. Тот же Гуань Нин и другие видные ученые из его окружения занимались благотворительностью в окрестных деревнях и конфуцианским воспитанием их жителей [Саньго чжи, цз. 11, с. 23а]. Так же поступали и некоторые авторитетнейшие «славные мужи» Цзинчжоу.
Новая обстановка заставила современников по-иному, чем прежде, взглянуть на практику персональных оценок. В те годы появился термин «чистые беседы» (цин тань), первые упоминания о которых относятся ко временам диктатуры Дун Чжо. Один из сановников Дун Чжо, обсуждая силы вождей восточной коалиции, говорил о тогдашнем правителе Юйчжоу Кун Гунсюе, что тот умеет «вести чистые
Как явствует из комментария, речь идет именно о критических оценках людей и событий, что позволяет в данном контексте считать «чистые беседы» синонимом «чистых суждений». Приведенному высказыванию, однако, свойствен оттенок иронии, противопоставление субъективного мнения Кун Гунсюя реальной действительности, где все решает военная сила. Возможно, ощущение бесполезности морализирования в новых условиях как раз и побудило современников говорить не о «чистых суждениях», а о «чистых беседах». Эта догадка подтверждается еще одним упоминанием о цин тань, связанным с именем другого члена восточной коалиции – Цзяо Хэ, который проводил время в «чистых беседах», но не умел навести порядок в своих владениях и пал жертвой собственной беспечности [Саньго чжи, цз. 7, с. 13б].
Крушение прежних надежд, атмосфера всеобщей подозрительности и страха не оставила выбора и «славным мужам». Презрев боевые лозунги своих предшественников, они последовали принципу Чэнь Ши: «Хорошее относить на счет других, в плохом винить себя».
Бэйхайский ши Хуа Синь, служа у себя на родине, в дни отдыха запирался дома и «беспристрастно рассуждал, никогда не обижая других» [Саньго чжи, цз. 13, с. 10б].
Один из «славных мужей» Цзинчжоу Сыма Хой, опасаясь коварства Лю Бяо, «никогда не высказывал суждений» и отзывался о других только хорошо, не обсуждая их достоинств и недостатков. Когда жена упрекнула его в чрезмерном благодушии, он с улыбкой ответил: «И ты тоже сказала хорошо!» [Шишо синьюй, с. 16]. Разговорчив Сыма Хой был в другом месте и, вероятно, по другим поводам. Сохранилось известие, что он владел тутовой плантацией и за сбором шелковых коконов дни напролет, забыв о еде, беседовал со своим другом Пан Гуном [Бэйтан шучао, цз. 98, с. 4а].
Хороший лук трудно натянуть, но посланная из него стрела летит высоко и вонзается глубоко. Хорошую лошадь трудно объездить, но она может далеко везти тяжелый груз. Прекрасный талант трудно найти, однако мудрый может дать совет правителю и оценить достоинства.
Мо-цзы
За безобидными «беседами» тогдашних ши нетрудно увидеть их бессилие претворить свои «возвышенные устремления» и их разочарование в прежних целях «чистой» критики. Эти беседы знаменуют пору переоценки ценностей в традиции ши.
Ситуация в лагере Цао Цао особенно явственно отобразила дилемму сотрудничества и противостояния военного режима и ученых людей. Наиболее удовлетворявший политическим чаяниям ши, к тому же человек образованный и первоклассный поэт, он был во многих отношениях и наиболее чуждым им. Он, по собственному признанию, «не происходил из славных мужей», не считал нужным с ними церемониться и до самой смерти держал подчиненных в страхе.
Но, как мудрый политик, Цао Цао воспользовался всеми выгодами сотрудничества с ши. Еще в начале карьеры он добивался покровительства «чистых» сановников и хвалебных эпиграмм от корифеев «чистых суждений». В бытность региональным военачальником Цао Цао с готовностью прибегал к услугам ши и умел делать им комплименты.
Особенно большую роль в привлечении ученых людей на сторону Цао Цао сыграл его советник Сюнь Юй, выходец из именитого в кругах «чистых мужей» инчуаньского семейства Сюнь, перешедший к Цао Цао от Юань Шао в 191 году5. Предложение Сюнь Юя «собрать со всей Поднебесной одаренных и красноречивых конфуцианских ученых» не вызвало энтузиазма у его хозяина, но он не стал стеснять свободы действий своего советника. За несколько лет Сюнь Юй рекомендовал Цао Цао 16 человек, названных в источниках «славными мужами». Среди них девять были уроженцами Инчуани, трое – района Чанъаня и трое – восточных областей. Когда Цао Цао захватил владения Юань Шао, его советники указали ему тамошних «славных мужей», часть их Цао Цао назначил правителями уездов [Саньго чжи, цз. 11, с. 10б, цз. 23, с. 5б]. В юго-восточных районах Цао Цао также распорядился назначить правителями уездов местных «славных мужей», после чего, отмечал хронист, «среди служилых людей постепенно установился порядок» [Саньго чжи, цз. 12, с. 13а]. Присоединив в 208 г. север Цзинчжоу, Цао Цао и на сей раз наполнил свое окружение многими видными ши с юго-запада. В конце концов под началом Цао Цао собрался почти весь цвет «славных мужей», включая потомков Ли Ина, Чэнь Ши, Чжун Хао и других патриархов «чистой» критики.
Привлекая ши, Цао Цао, как и все диктаторы, действовал по принципу «разделяй и властвуй». Под его руководством, сообщает хроника, «отбирали только чистых и непорочных людей. Те, кто не следовал в поведении главному, даже если они имели громкую известность, не могли продвинуться. Поэтому среди ши Поднебесной не было таких, кто не проявлял бы истово бескорыстие и порядочность» [Саньго чжи, цз. 12, с. 8а].
Решительно подавляя аристократические тенденции, Цао Цао ничуть не считался с престижем ши и убирал каждого, кто своим авторитетом представлял хотя бы малейшую угрозу его диктатуре. Но та же обтекаемая формулировка напоминает о том, что Цао Цао, взявшийся за воссоздание бюрократии, не мог не признавать морали «чистоты» и не опираться на институты традиции ши. Общество «славных мужей» в ставке Цао Цао продолжало жить по своим законам и вести за собой провинциальную элиту.
В жизнеописании Ли Дяня, местного магната, примкнувшего к Цао Цао вместе с несколькими тысячами семей зависимого люда, сказано, что в столице Ли Дянь «чтил конфуцианскую изысканность, не спорил с военачальниками из-за почестей, преклонялся перед достойными шидафу» [Саньго чжи, цз. 18, с. 2б]. Можно предположить, что «достойные шидафу» в ставке Цао Цао, выступая своего рода связующим звеном между центром и местным обществом, способствовали консолидации нового режима на основе культурных ценностей ши.
Сразу после решающих военных побед Цао Цао сановник Хэ Куй обратился к нему со следующим предложением: «Порядок в государстве установлен только в самых общих чертах, и при отборе на службу не руководствуются действительными качествами людей. Я полагаю, что впредь кандидатуры отбираемых на службу должны быть прежде определены в деревнях, чтобы старшие и младшие занимали свои места и не нарушали порядка» [Саньго чжи, цз. 12, с. 14б]. Программа Хэ Куя, одобренная Цао Цао, предполагала использование в политических целях практики «чистых суждений», выражавшей интересы и ценности ши.
О том, что эта программа имела реальную социальную базу и проводилась в жизнь, можно заключить из биографии Лу Су, советника Сунь Цюаня. В 208 г., когда Цао Цао предложил Сунь Цюаню мир, Лу Су говорил своему патрону: «Если я перейду к Цао, он отправит меня в родную округу (Лу Су был родом из области Линьхуай. – В. М.), чтобы там определили мое положение в обществе. Я всегда смогу получить должность служащего и ездить в запряженном быком экипаже в свите чиновника. Я буду вращаться в обществе ши, подниматься по службе и всегда буду иметь возможность занять должность в провинциальных управах» [Саньго чжи, цз. 54, с. 12б].