"Империя Здоровья"

Смирнов Сергей Анатольевич

– Нет!
– не просто ответила, а прямо выстрелила Аннабель, напоминая таким "нет", кто пока что босс в этом деле.
– Вы возьмете все, Ник. Именно "на всякий случай".

Тут она своей маленькой рукой стала вынимать из рюкзачка большую зеленую пачку, и аспирант судорожно накрыл своей рукой, которая была побольше, ту мягкую маленькую руку.

– Аннабель!
– многозначительно произнес он и опять немного влюбился в красивые звуки имени.

Он огляделся и быстро сунул пачку денег за пазуху, после чего ему показалось,

что там, у него за пазухой, засел какой-то горячий и зубастый звереныш.

– Я буду представлять отчет, - сказал он.

– Я согласна, - с облегчением приняла такой план Аннабель.
– Сегодня, как я понимаю, меня не следует провожать.

"Кудя я ее дену?" - подумал аспирант и еще раз подумал о том же, когда вернулся домой.

Он дел ее в темное, тридцатитомное собрание сочинений Чарльза Диккенса, которое, вероятно, столько же - то есть тридцать с лишним лет - стояло на верхних полках не тронутым. Распределение купюр по томам, за исключением "Пиквикского клуба", которого отец, бывало, почитывал, заняло тоже немало времени.

Потом он в некотором волнении дожидался понедельника, и когда на исходе понедельника представитель фирмы "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" забрал все протоколы исследований, просидел целый час за лабораторным столом, глядя в окно, в то же самое, никакое, зимнее небо. Впрочем, в небе были редкие просветы, однако голубенькие дырочки в тучах теперь сильно тревожили аспиранта, намекали на какие-то глубины пространства и возвращали к необходимости мыслить о немыслимом. Поэтому Ганнибал невольно отводил глаза от просветов в тучах и заставлял свой взгляд отдыхать на бесцветной пелене.

Триста пятьдесят долларов, полученных от представителя фирмы и небрежно сунутых в кармашек фланелевой рубашки, были уже не способны толком о себе напомнить.

Дождавшись, когда в комнате никого не стало, аспирант рискнул и прямо из института позвонил Коле-Из-Морга, повелев тому с этого часа быть начеку, а себе - больше ни разу так, то есть со звонками из института, не рисковать. На часах было: 16:57 - Россия вела войну за выход к северным морям...

Тревога продолжала копиться с каждой минутой, и Ганнибал Дроздов предчувствовал ее с каждой минутой все сильнее... Он, видимо, уже стал заражаться от Аннабель особым видом интуиции, напряженность которой вызывала треск в сухих волосах и даже влияла на грядущие события... Во всяком случае, он предчувствовал совсем не напрасно.

Звонок раздался вновь из непредсказуемого будущего - в 20:32. Аспирант уже привык в решительные моменты вскидывать к глазам запястье с часами.

Итак, было 20:32, когда раздался телефонный звонок.

Аспирант оказался на месте, в прихожей квартиры, и сорвал трубку, весь на миг обратившись в этот мышечный рывок, будто при втором же звонке телефону предстояло взорваться одной мегатонной тротила.

– Его увозят, - был глухой голос Коли-Из-Морга.

– Увозят?!
– весь полыхнул

вместо тротила аспирант.

Коля-Из-Морга чутко молчал, ожидая конкретных указаний.

Мир вокруг аспиранта Дроздова с огромной быстротой разряжался, превращаясь в безвоздушное и бесплотное мерцание.

– Увозят...
– тихо повторил он.

– Увозят...
– откуда-то почти неслышно откликнулось эхо.

– Задержи их!
– шепотом крикнул аспирант.
– Любым путем! Любым способом! Задержи как можно дольше! Проверяй документы! Делай, что можешь! Еще три сотни! Все!

Он вжал трубку в рычажки. И замер. И огляделся. Мир все еще был бессмысленно разряжен и нематериален.

Он вздохнул, потому что заставил себя вздохнуть побольше этого совсем разряженного воздуха.

И мир вновь изменился - сразу весь. Он в одно мгновение снова стал плотным и материальным, только - пропитанным, скрепленным насквозь новым, внезапно возникшим во всех подробностях планом. Сам же аспирант вдруг превратился весь из чистого созерцания пустоты и бесплотности в абсолютную кинетическую энергию действия.

Он нарочито медленно протянул левую руку к телефонной трубке и поднял ее.

"А вот теперь - да... теперь помоги мне, Господи!
– подумал он также несуетно.
– Очень прошу Тебя, Господи, помоги!"

– Аннабель, скорее берите такси и подъезжайте на Семеновскую площадь, к метро, - сказал он в трубку.

Сказав это, он тут же вернул трубку на место.

Войдя в комнату, он прежде, чем начать собираться, еще раз несуетно взмолился:

"Очень прошу Тебя, Господи, задержи их там... помоги Коле задержать их".

Он окинул взглядом вершины книжного шкафа и всего Диккенса, и грядущая задача немного рассмешила его: несколько томов Диккенса предстояло быстренько прочитать, взобравшись на стремянку.

Он аккуратно вталкивал очередной том в щель между другими томами, когда вспомнил о не менее главном, чем все остальное.

Спустившись, он забрал телефон к себе в комнату.

– Наташа, - бесстрастно сказал он в трубку, потому что после второго же звонка откликнулась именно Наташа, а не ее дочь и не ее муж - все пока получалось как надо, - Наташа. Извини. Надо немедленно ликвидировать все бумаги. Абсолютно немедленно.

– Не волнуйся. Все в порядке, - так же бесстрастно ответила Наташа.

– Этих бумаг уже не должно быть, - настойчиво повторил аспирант.

– Я же сказала, не волнуйся. Все в порядке.

В этих словах Наташи таилось нечто большее, чем просто "все в порядке", и до Ганнибала дошло.

– Я завтра зайду к тебе... Ладно?
– переменившись, сказал он.

– Ладно, - был ответ.
– Часа в два... если можешь.

– Пока.

– Пока.

"Что она там придумала?
– озадачился Ганнибал на ходу, уже в прихожей.
– Ну, хорошо... Пока есть о чем не волноваться".