"Империя Здоровья"
Шрифт:
– Не вижу смысла, - ответил аспирант.
– Тогда я тебя подстрелю... Прямо у хижины. Пусть тебя Гулу лечит, как знает...
На это Ганнибал промолчал и тяжело вздохнул, решив делать по-своему.
Тот леопард на поляне, а к нему вдобавок пуля от Аннабель окончательно закалили бы его характер.
– Я целую тебя, - сказал он снизу.
Большая ветка вздрогнула - и Аннабель вновь оказалась рядом с ним, спрыгнув сверху, как самый настоящий тегулу.
– Ник!
– и Ганнибал, оказавшись в ее крепких объятиях,
– Ник! Я очень плохой этнопсихолог!
– Ты лучший этнопсихолог в мире!
Поцелуй был таким, от которого все приборы ночного видения должны были ослепнуть, а детекторы инфракрасного излучения - перегореть.
И после долгого безмолвия в африканской тьме раздалось:
– Я тебя люблю, Ник!
– Я тебя люблю, Ани!
И Ганнибал еще добавил:
– Я вернусь...
Конечно же, непоколебимо: "Ill be back..."
И снова у него в руках оказалась пухленькая, тяжелая кроссовка, и на этот раз он поцеловал ее прежде, чем отпустить во тьму никакого африканского неба.
– Да благословит тебя Бог!
– раздался с африканской ветки Новый Христианский Призыв.
– Гулу будет спрашивать своего духа, а я - своего, - прошептал аспирант, баюкая на ходу туземного младенца.
– У нас с Гулу будет очень профессиональная беседа.
– Хватит. Сосредоточься, Ник.
Теперь аспирант Дроздов видел перед собой то, что было некогда знакомо доктору Андерсену: ровную утоптанную площадку, окруженную черным плетением ограды, на площадке - костер под охраной двух идолов, а за костром - хижину, в сущности, давно знакомую и Ганнибалу по миклухо-маклайским книжкам детства.
– Никого, - шепнул аспирант, все-таки неуверенно чувствуя себя без поддержки.
– Джи был прав, - сказала в ухо прикрывавшая его тылы Аннабель.
– Давай! Вперед!
Ганнибал зашел в лабиринт из плетеной ограды, немного попутал в нем, зацепился рубашкой за какой-то шип - и выругался, конечно, по-русски.
– Не торопись, - посоветовал добровольный помощник ангела-хранителя.
– По-моему, там надо идти боком... и держаться правой стороны. Осторожней, не проткни мальчишку. А главное - не ругайся плохими словами. Ты на чужой священной земле.
Наконец, преодолев хитроумный аборигенский плетень, аспирант неторопливо, но решительно двинулся прямо к костру.
– Здесь считается правильным обходить огонь справа, - предупредила Аннабель.
– Я очень хочу быть с тобой...
– Ани, дорогая моя, теперь - мой план, - твердо сказал Ганнибал, потому что костер ему понравился: он тоже напоминал о чем-то знакомом с самого детства.
– Теперь не мешай. Только в самом крайнем случае... в самом крайнем... когда станет необходимо меня подстрелить.
– Я поняла, - без эмоций шепнула Ани и пропала.
Аспирант остановился перед костром, в трех шагах от огня,
И тут над огнем появилась страшная маска, появились щит и копье.
– Гулу!
– оглушительно ухнуло в правом ухе аспиранта так, что он даже покачнулся влево.
По ту сторону огня перед аспирантом стоял дух африканского леса и напоминал аспиранту что-то очень знакомое. Где-то, казалось, в очень знакомом месте, то ли на даче, то ли в институте он уже видел такой устрашающий маскарад.
"Может, я правнук Миклухо-Маклая?" - как-то невольно отвлекшись, подумал Ганнибал.
Между тем, царила полная тишина. Аспирант не двигался с места, дух африканских лесов тоже не двигался, а Аннабель терпела.
Так они простояли друг перед другом никак не меньше четверти часа. Теперь Ганнибал смотрел леопардовой маске прямо в черные прорези глаз...
И вот копье качнулось и, на пару мгновений нацелившись в аспиранта, указало вниз, на правую для пришельца сторону от огня.
"Я понял", - сказал себе аспирант и стал обходить огонь, принимая приглашение.
Он услышал чье-то порывистое дыхание и едва не обернулся прежде, чем вспомнил, что в ухо дышит издали Аннабель. Она, должно быть, держалась молодцом!
Аспирант, тем временем, долго обходил костер, а Гулу так же неторопливо пятился к хижине, указывая копьем, как нужно идти аспиранту. Только у самого входа в хижину, когда Гулу уже пропал за пологом, аспирант спохватился: руки его были заняты и он еще не предъявил ни одного священного жеста из тех, что, по плану, должны были гарантировать успех переговоров.
И вот, как только аспирант отвел плечом шуршащий полог, как только увидел в хижине очень странный, неестественный свет, так сразу от того, что открылось перед ним в этом свете, он отвернулся в сторону вместе с младенцем, глазком видеокамеры и, значит, самой Аннабель.
Дело было в том, что старый колдун встречал гостя в хижине своей оборотной стороной, да к тому нагнулся, уже роясь в своих колдовских вещичках. Весь его пестрый ритуальный наряд оказался подобием широкой, длиннополой манишки. И больше никакой человеческой одежды на Гулу не было...
Аспирант сбросил свои кроссовки, отодвинул их назад, за порог, и принялся разглядывать всякую африканскую всячину, которой были увешаны стены хижины: деревянные фигурки людей и животных, веревочные косички, маски, шкурки, ножи. Огромная тень Гулу шевелилась, охватывая едва не все пространство волшебного жилища, и Ганнибал, посмотрев, что за свет тут светит, был немало удивлен.