Империя желания
Шрифт:
Поэтому мне пришлось придумать механизм преодоления трудностей. Кое-что, что не заставляет меня терять рассудок в тот момент, когда я читаю про убийство или безумие.
У меня была гениальная идея, что практика приводит к совершенству. Я имею в виду, что, если я буду часто слышать эти слова, я потеряю чувствительность к ним. Наступит день, когда я увижу их и скажу: «Ну и что такого», а потом спокойно вернусь к своим делам.
Я составила список этих правил в алфавитном порядке. Блокнот называется «Без слов».
Под
Сначала это не работало. Я смотрела на закрытую записную книжку со всеми отрицательными словами, вздрагивала и убирала обратно в ящик.
Что бросало вызов моей цели — сделать себя менее чувствительной.
Итак, в подростковом возрасте я доставала этот список и читала вслух, разрывала на кусочки, подавляла чувство тошноты, пряталась в шкафу на час, а затем принимала холодный душ и ела ванильное мороженое.
Это был долгий процесс. Длительный, из-за которого я чуть не захотела убить себя и попросить помощи у папы.
Но я не сделала этого. Мне самой нужно было разобраться с этим дерьмом, потому что примерно в то время я и решила стать адвокатом, как мой папа, и, черт возьми, для него нормального не вздрогнуть при словах «место преступления», «нанесение удара» или «убийца». Потому что для меня, как чувствительного человека, было бы тяжело стать таким адвокатом.
Так или иначе, в битве с этими словами я вышла победителем.
Ну, почти. Я начала читать свою записную книжку, не чувствуя немедленной потребности спрятаться, разорвать или уехать на машине в лес.
Почти, потому что даже по сей день у меня все еще проблемы с некоторыми словами. Забавный факт: большинство этих отрицательных слов, и многие из них — красного цвета.
Наносить ущерб.
Отпускать.
Подлость.
Горе.
Отвращение.
Депрессия.
Болезнь.
И самые страшного из всех. Смертельный. Мертв. Смерть.
Я не могу справиться с ними, как бы ни старалась. Они застревают в горле каждый раз, когда я пытаюсь произнести их. Словно давят на голосовые связки и забирают голос. Так что я решила справиться с этими чертовыми словами по-другому. Я написала каждое из них тысячу раз. А слово смерть вообще несколько тысяч.
Мои запястья болели, сердце колотилось в горле, а я чуть не ударила себя ножом и не истекла кровью на полу.
Когда пять лет назад умер дедушка, я не упала в обморок и не плакала.
Получается, я покончила с этим, правда?
Нет.
Мои глаза открываются, поскольку в моем сознании медленно формируется истинная реальность — смерть.
Папа может умереть.
Единственный член моей семьи. Единственный человек, который оставался рядом со мной и показывал миру средний палец, пока воспитывал меня в одиночку.
Во рту появляется соленый привкус, и я понимаю, что это потому, что глотаю собственные слезы.
С тех пор, как я стала менее чувствительной к словам на букву П, включая плакать, я больше не делала этого. Ну, и повода особо нет.
Но у этих слез, как будто, есть собственное мнение. Не из-за самого слова. Это не моя иррациональная реакция на случайное слово. Оно исходит из места, которое глубоко внутри меня, что я понятия не имею, где оно находится.
Неважно, что у меня болит шея и все мое тело окоченело из-за неудобного положения, в котором я спала. Все, что моя психика может осознать — это то, что папы может не стать.
Я буду совсем одна, без отца.
Человек, который раскрасил мир яркими красками, а потом положил его к моим ногам.
Человек, который хмуро смотрел на мир, но улыбался только мне.
Теперь некому будет спеть мне «С Днем Рождения». Никто не будет обнимать меня на прощание каждое утро или ужинать со мной каждую ночь.
Никто не будет медленно открывать мою дверь поздно ночью, дабы убедиться, что я снова не засну за своим столом, потому что была так поглощен тем проектом, над которым работала. Никто не принесет мне мой любимый зеленый чай с ванилью, пока я не сплю.
Его не будет рядом, чтобы затащить меня внутрь, когда я буду танцевать под дождем, потому что я могу простудиться.
Он просто исчезнет, будто его никогда и не было. И в отличие от того, когда умер дедушка, я не думаю, что смогу пережить это.
Я не смогу вернуться в дом, который мы называли нашим, и собрать несуществующие части себя.
Как я смогу, когда являюсь частью его и всё во мне свидетельствует о том, насколько хорошо и упорно он меня воспитал и насколько он пожертвовал собой ради меня?
Я даже не думала о переезде после школы. Люди моего возраста хотят съехать от родителей, но я этого не сделала. Мой дом здесь.
Внезапная дрожь заставляет меня встать, и пиджак, который укрывал меня, падает на колени.
Мои пальцы дотрагиваются до материала, и я удивлена, что они не начинают гореть. Неважно, что я не помню, как он накрывал меня, или как я вообще оказалась в кресле. Вокруг его запах. Немного пряный и древесный с оттенком мускуса, но он по-прежнему сильный, мужественный и очень похож на него.