Империя желания
Шрифт:
Человек, которого я обнимала и плакала, уткнувшись ему в грудь. Человек, рубашку которого, наверное, испортила.
Он не обнял меня в ответ, не утешал, но то, что он был там, просто стоя неподвижно, было достаточно для меня.
Его тело все еще было напряженным и твёрдым, как в день поцелуя. Он по-прежнему отказывался от контактов со мной, как и тогда, но это нормально.
Он укрыл меня своим пиджаком. И, может, я смогу забрать его, чтобы оставить частичку его с собой.
Как и его записную книжку, рубашку, которую
И нет, я не сталкер. Я просто люблю коллекционировать. Под коллекционированием я подразумеваю то, что принадлежит ему.
Но сейчас его здесь нет.
И в глубине моего живота есть дыра размером с континент, потому что теперь я думаю, что он бросил меня, и мне нужно разобраться с этими беспорядочными чувствами самостоятельно.
Я снова перегнула палку в отношении него, не так ли? Теперь он действительно думает, что я неудержимая извращенка, которая будет прикасаться к нему, когда смогу.
Я не должна была этого делать. И не стала бы, если бы он сначала не прикоснулся ко мне и не сказал тех слов, которые запустили весь этот процесс. Дело в том, что мне нужно было с этим справиться, чтобы преодолеть это.
Но он должен был быть там, пока я с этим разбиралась. Не должен был оставлять мне еще одно воспоминание о себе, а затем просто исчезнуть.
Я с трудом поднимаюсь на неустойчивые ноги, провожу тыльной стороной ладони по лицу и вытираю ее о джинсовые шорты, прежде чем аккуратно накинуть пиджак на предплечье. Он должен был быть таким чопорным и правильным, как и его хозяин. Пока я не испачкала его своими соплями и слезами ранее.
Упс.
Мои пальцы касаются браслета, который он подарил мне, и я на цыпочках заворачиваю за угол в поисках очень знакомого высокого человека с глазами, которые могут отправить кого-нибудь в ад
Конкретно меня.
Тем не менее, я продолжаю искать его, потому что не могу оставаться одна. Не могу смотреть на безжизненное тело отца в синяках и просто стоять. Никакое количество списков, эмоциональная терапия или синдром кратковременной памяти не могли бы подготовить меня к этому.
Мои кроссовки издают еле слышимый звук, пока я хожу по коридорам и ищу его. Поиск Нейта не занял много времени, но прежде чем я успеваю обрадоваться, мое сердце сжимается.
Он не один. Он с ведьмой. С Аспен.
Папа так её называет. Ведьма. Раньше я не использовал это прозвище для нее, но теперь сделала, потому что, возможно, она очаровывает Нейта черной магией. В конце концов, она единственная женщина, на которую он обращает внимание. Единственная женщина, с которой он расслабляется и показывает легкое подергивание
Некоторые назвали бы это улыбкой. Но я всегда считала это полуулыбкой. Слегка улыбнулся, но не до конца.
Во всяком случае, он показывает её только ей, и я ненавижу и эту полуулыбку и Аспен. Ненавижу, её фигуру. Как она носит высокие каблуки и комфортно на них ходит, будто их не существует, и у нее лучшая коллекция брючных и юбочных костюмов на свете, в отличие от моих унылых джинсовых шорт и любимых белых кроссовок. Я ненавижу то, что ее волосы ярко-красные, как и помада, а не медного и ржавого цвета, как у меня.
Но больше всего я ненавижу то, насколько она совместима с Нейтом. Как легко они общаются, как хорошо смотрятся вместе, не прикладывая особых усилий. Она успешная, хитрая и начальница-стерва в их фирме. Вероятно, именно такой тип женщины и привлекает Нейта.
Я слышала, как он однажды сказал папе, что ему нравятся женщины, которые делают свою карьеру так же агрессивно, как и мужчины. Ему нравятся умные дамы с огоньком, как Аспен.
Неудивительно, что королю нравится королева.
Ведь это так, правда? Король не смотрит в сторону девушек, терпящих бедствие, не любит спасать.
Внезапно я начинаю осознавать, что я для него. Препятствие, которое тянет вниз. Обязательство, оставленное его лучшим другом.
Мои ногти впиваются в пиджак, и я чувствую, как пряный запах поднимается к моему горлу и душит. Я чувствую, как запах леса превращается в высокие деревья, сквозь которые не могу ни видеть, ни перелезть.
Я отступаю и бегу к стулу, где он меня оставил. Я просто верну ему пиджак и перестану быть занозой в его заднице. Меньше всего хочу стать надоедливым ребенком, о котором он должен заботиться по просьбе своего друга.
Я больше не ребенок. Мне двадцать, и я могу позаботиться о себе, могу справиться со всем, начиная от комы отца и заканчивая ведением дома, и вообще всего, что он оставил.
Моя грудь сжимается, когда вспоминаю состояние отца. У меня даже больше нет никого, к кому я могу обратиться.
Мои ноги останавливаются, когда я вижу знакомое лицо перед окном комнаты отца.
На ней яркое розовое платье с коктейлем цветов. Шляпа с перьями в оттенках радуги уютно сидит на голове, позволяя проглядываться осветленным прядям.
Я медленно подхожу к ней, пораженная тем, что она выглядит слишком старой, несмотря на весь ботокс и все, что она сделала с ее лицом. Будто на ней маска. Не говоря уже о том, какие у нее опухшие и большие губы, словно их ужалила десятки пчел.
— Сьюзен?
Она не разрывает зрительный контакт с отцом, и я недостаточно сильная, чтобы снова взглянуть на него в его состоянии, поэтому просто смотрю, как она наблюдает за ним.
Ее глаза охватывают его целиком, бегая взад и вперед, пока она проводит рукой в перчатке по своей кожаной сумке. Тоже розовой.