Империя желания
Шрифт:
— Забудь, Гвинет, — я нажимаю на ее запястье достаточно сильно, чтобы она разжала свою смертоносную хватку и высвободила влажную окровавленную ткань. — А теперь посмотри на меня.
Она делает это, хоть и нерешительно. Блядь. То, как она смотрит на меня, так чисто и чертовски доверчиво, что я не понимаю, почему это пронзает меня, черт возьми, в грудь.
— Кинг не бросил тебя, понимаешь? Это был несчастный случай. Если бы это зависело от него, он бы проснулся и вернулся к тебе. Он никогда бы не бросил тебя по собственному желанию. Если
— Думаешь?
— Да.
Она кротко кивает.
— Все в порядке? Ты перестала думать, что он тебя бросил? Он не твоя мать. Он ненавидел эту женщину. Поэтому к черту её. Ты слышишь меня? К черту ее за то, что она бросила тебя на улице и была трусихой, сбежавшей в ночь.
— Да, к черту её.
— Хорошо.
Она улыбается сквозь слезы, и мне нравится это долбаное зрелище, как зеленый возвращается на поверхность, прогоняя серый. Она никогда не расстраивается надолго. Она всегда стремится двигаться вперед и изо всех сил старается оставаться на плаву.
Потому что она такая особенная.
— Слушай, Нейт.
— Что?
— Ты не комментировал мой язык.
— Пропустим это.
— Да черт возьми.
— Гвинет.
— Что? Ты сказал, что мы можем пропустить это.
— Не дважды, — я осматриваю ее палец, и, к счастью, он больше не кровоточит. — И перестань причинять себе вред, или я клянусь богом…
— Что? — слово такое хрипловатое, что еле слышно.
У нее есть привычка хотеть знать последствия. Иногда, подозреваю, она делает это специально, просто чтобы увидеть мою реакцию.
— Или я прикоснусь к тебе, доведу до края, но не допущу этого.
— Нет… не то.
— Тогда перестань причинять себе вред.
— Это подсознание.
— Тогда сделай это осознанным.
— Как?
— Практикуя самоконтроль и дисциплину, чтобы никогда не отклониться от ожидаемого.
Она качает головой, но не убирает руку с моей. Как будто это чертовски естественно, как и для меня.
— Это невозможно, Нейт. Иногда люди могут выйти из-под контроля. Это то, что делает нас людьми. Если бы мы все были совершенны, это было бы похоже на просмотр какого-нибудь научно-фантастического фильма, который мне не очень нравится. Я предпочитаю ужасы.
— Даже если они тебя пугают?
— Мне нравится жить на грани… стой. Откуда ты знаешь, что они меня пугают? Не думаю, что я говорил тебе об этом.
— Кинг сказал.
Улыбка красит ее губы.
— И ты это запомнил.
— У меня хорошая память.
— Не важно, — она все еще улыбается, вставая на цыпочки. При ее близости снова всплывают образы двухлетней давности.
Но сейчас все по-другому. Ситуация другая.
То, что она рядом, не кажется странным или чертовски тревожным. В отличие от того времени, я не подвергаю сомнению свою мораль или чертову человечность. Они могут отвалить.
Гвинет
— Спасибо, что поговорили со мной о папе. Не знаю, как бы я справилась без тебя, Нейт.
Блядь.
Блядь. Блядь!
Меня захлестывает этот оттенок собственничества, который вытесняет мою гребаную жизнь.
И на этот раз все, о чем я могу думать, — это слова, которые я сказал своему лучшему другу в тот день, когда навестил его, сразу после того, как выпустил своего зверя на свободу.
Я забираю твоего ангелочка, Кинг, и она больше не будет чистой и невинной, потому что я забираю и это. Я должен извиниться, но это не так. Я не буду извиняться за то, что собираюсь сделать. Я не знаю, что именно она для меня значит и куда до куда мы дойдем. Но одно знаю точно.
Гвинет теперь моя.
Глава 20
Гвинет
Знаете, когда вы счастливы, но чувствуете, что со временем все превратится в эпический кластерный трах?
Да, это я сейчас.
Потому что последние пару дней были такими мирными, такими счастливыми, такими полезными. Папа даже взял меня за руку, когда я ходила навестить его на следующий день после разговора с Нейтом. Он слегка сжал ее, и я чуть не упал в обморок от счастья.
Врач не дал мне особой надежды и сказал, что это, скорее всего, подсознательная двигательная реакция и ничего не значит, но я этому не верю. Я уверена, что папа хочет проснуться. Кроме того, он приветствовал меня, потому что я уже давно не навещала его.
Я извинилась за то, что хотела похоронить его, пока он еще жив. И сказала ему, что не хотела этого и что просто не хочу, чтобы он бросил меня, как это сделала моя мама, и в этот самый момент он сжал мою руку.
Так что да, доктор ошибается, потому что папа меня слушал и ответил, так что я знаю, что он здесь, что он не оставил меня.
Что он не моя мама.
После этого у меня поднялось настроение, и я продолжала навещать его почти при каждой возможности, рассказывая о своем дне, а затем работая над заданиями, которые дает мне Нейт.
Боже, какой он суровый придурок.
Великолепный, но, тем не менее, придурок. Когда дело доходит до работы, у него совсем нет чувств, хотя он не против того, чтобы на своем столе или на диване съесть мою киску, как он говорит. Оно перестало быть моим в тот момент, когда он назвал её своей.
Но кроме этого, он не любит меня. Черт, с ним может быть сложно, потому что он такой засранец.
Я достаточно хорошо знаю характер Нейта, чтобы не иметь никаких неправильных представлений о льготах, но самое меньшее, что он может сделать — это относиться ко мне, как другие руководители к своим стажерам. Я не вижу, чтобы кому-либо из них было так тяжело, как мне.