Империя желания
Шрифт:
Она сказала, что я заставляю ее чувствовать полноту, но это фальшивка, не имеющая смысла.
В конце концов, как я могу вылечить ее пустоту, когда я сам пуст?
— Даже сейчас, — говорю я.
Она вздрагивает, как будто я ударил ее. У нее дрожит подбородок, прежде чем это распространяется на все тело.
— Да пошёл ты, — шепчет она и выбегает из комнаты.
Я не бегу за ней, потому что это плохо кончится. Ей, наверное, нужно немного остыть, прежде чем мы снова поговорим.
Я
Он открыт на букву Н, которую она писала жирными красными буквами.
Нейт.
Моя челюсть сжимается, и мне нужно все терпение, чтобы не разорвать эту штуку. Неужели она думает, что избавится от меня, просто написав мое имя в блокноте?
Она, очевидно, не знает, какие методы я могу использовать, чтобы убедить ее, что она остаётся моей. Я предупреждал ее, но она не слушала, поэтому все, что она могла сделать, — это понести последствия.
Я несу ее к кровати, и когда укрываю одеялом, мой телефон на прикроватной тумбочке вибрирует. Больница.
Мои пальцы дрожат. Они бы не позвонили в этот час, если бы это не было чем-то важным. Я беру телефон и выхожу на улицу, чтобы ответить.
— Это Натаниэль Уивер. С Кингсли все в порядке?
— Да, — в голосе медсестры слышится ликование. — Мистер Шоу только что очнулся.
Глава 30
Гвинет
Папа очнулся.
Папа. Вышел. Из. Комы.
Я до сих пор не могу в это поверить и мысленно трясу себя на протяжении всей поездки в больницу.
Думаю, я сплю.
Вот что я сделала, когда он впервые попал в аварию: я спала на спине, и мне приснилось, как папа наклонил голову и сказал мне, что спать в таком положении вредно.
Потом я проснулась, а его не было, но на глаза навернулись слезы.
Вот о чем я думаю на протяжении всей поездки. Думаю, что это сон, и я рано или поздно проснусь, а папа все равно будет в коме.
Нервно постукиваю ногтями, а потом впиваюсь ими в кожу. Боль означает, что это не сон, а звонок, который получил Нейт, был реальным.
Что мой отец очнулся.
Мы не разговариваем все это время. Я просто слушаю свой плейлист NF и Twenty One Pilots и считаю минуты, пока мы не приедем в больницу.
Каждый раз, когда он открывает рот, я увеличиваю громкость, пока он не поймет намек и не перестанет говорить. Я не хочу с ним разговаривать, не хочу, чтобы он произносил слова, которые меня разорвут. Потому что знаете, что? Пошел он.
К черту его холодность.
К черту мерзкие наклонности.
К черту все это.
Я знаю его историю
Я не хожу и не говорю им, что, как бы они ни старались, я ничего не почувствую к ним.
Обида не дает ему права причинить мне боль.
Раньше я выжидала и тупо верила, что он одумается. В тот день он почувствовал частичку того, что я чувствую к нему, но я гналась за пустотой.
Невозможность.
Так что да, пошел он на хуй. Теперь, когда его имя официально внесено в список, я уменьшу к нему чувствительность.
Ну, или я просто пытаюсь убедить себя в этом.
В любом случае, мне просто нужно сосредоточиться на папе и на том факте, что он проснулся.
Однако, когда мы добираемся до больницы, доктор, пожилой мужчина с чисто выбритым лицом и ямочкой на подбородке, сообщает нам, что папа снова без сознания.
Мои ноги почти подкашиваются, и я вытираю потные ладони о шорты.
— Но… но… медсестра сказала, что он проснулся.
— Так и было, — говорит доктор. — Он ответил на мои команды, не спал двадцать минут и попытался заговорить. Выход из комы происходит постепенно, а это значит, что со временем он будет более осознанно возвращаться к жизни.
— Означает ли это, что он снова проснется?
— Мы считаем, что да. У мистера Шоу не было серьезного результата по шкале комы Глазго, и мы уверены, что он полностью выздоровеет. Ваш отец очень волевой человек.
— Я знаю. Он такой, — слезы снова скапливаются у меня на веках, и я вытираю их тыльной стороной ладони. — Могу ли я увидеть его?
— Конечно.
Я мчусь в палату отца, хотя мои конечности с трудом несут меня. Нейт не следует за мной, и я думаю, это потому, что он хочет поговорить с доктором.
Медсестра массажирует руку папы, чтобы у него не было пролежней. С тех пор, как его синяки и сломанные кости зажили, он просто выглядит спящим.
Когда этого становилось слишком много, и я так сильно скучала по нему, то сидела рядом с ним и шутила, что он не подходит на роль Спящей красавицы. Либо было это, либо плакала всякий раз, когда приходила сюда.
— Я сделаю это сама, — говорю я медсестре, и она позволяет мне, даже если остается смотреть. Я научилась перемещать отца, мыть его волосы без большого количества воды, очищать его тело и создать для него максимальный комфорт.